.:: Страница писателей М. и С. Дяченко - Книги

Тексты

   Опасного она заметила сразу. Сидит в углу, не откидывая капюшона, постреливает взглядом из-под черных слипшихся волос, длинные пальцы с обломанными ногтями крошат хлеб на столе... Хорош. Знаем, чего от таких ждать. На всякий случай велела Сыру, чтобы приглядывал.
   Ужинали нервно. Хоть и говорят, что разбойников якобы повывели и что, мол, юная дева, да хоть с мешком золота, да хоть среди улицы может ночевать, и никто не тронет... Хоть и говорят все это и пишут на вывесках у входа в королевство - а все-таки доверия нет. Чужие места, чужие люди, чужой неприятный выговор знакомых слов. Грязная харчевня. Наверное, еще и клопы в матрацах. Знаем мы...
   Сыр остался поболтать с хозяином - Доминика поощряла. Пусть почешут языки, может, и просочится сквозь ворох болтовни что-нибудь небесполезное. Нижа тем временем поднялась наверх, взбивать перины, готовить комнату.
   Доминику шатало от усталости, и вина, наверное, не стоило пить. Весь день в трясучей карете, обедали на ходу... И, конечно, от вина разморило. Ступеньки высокие, темно и воняет жиром. Рука скользнула по перилам, брезгливо отдернулась - липко...
   Вот тут-то из темноты и выступил тот, в капюшоне.
   Закричать?
   Темный коридор, лестница, внизу гудят пьяные голоса. Где-то там, в глубине дома, в переплетении коридоров - Нижа с ее перинами. Нижа не поможет, а Сыр не услышит...
   - Я напугал вас?
   Доминика не видела его лица. Только силуэт; в глубине коридора горел фонарь.
   - Госпожа, у меня к вам очень важный и очень короткий разговор. Подойдемте к свету.
   Незнакомец отступил вглубь коридора, остановился под фонарем, тогда она впервые увидела его лицо - широкие скулы, длинный узкий рот. Шрам на лбу. "Фазаньи лапки" вокруг глаз. Сколько ему лет?
   - Прошу вас...
   Она повиновалась, как завороженная.
   Незнакомец вежливо, но решительно взялся за край ее плаща. Рванул подкладку - так, что нитки не выдержали. Тр-ресь...
   Под подкладкой что-то было. Доминика, как ни было ей страшно, все-таки присмотрелась; на изнанке плаща обнаружилась вышивка размером с крупную монету. Огромная вошь. Золотыми нитками.
   Не паниковать. Соблюдать достоинство. Достоинство прежде всего...
   Ломкими пальцами отстегнула застежку. Плащ тяжело свалился на пол, лег к ногам, сразу же сделавшись похожим на падаль.
   - Это, конечно, не мое дело, - сказал незнакомец. - Но лучше сжечь.
   - Да, - сказала Доминика.
   Плащ купили неделю назад, когда в карете поломалась ось, и пришлось тащиться под дождем до ближайшей деревеньки. Доминика в тот день вымокла, как крыса, полы старого плаща сделались тяжелыми от налипшей грязи, и очень кстати пришлось предложение портного купить у него совершенно новый, подходящий по размеру...
   Потом уже оказалось, что плащ ношеный, но возвращаться назад и разыскивать портного не стали.
   - Мое почтение, госпожа.
   Он поклонился и ушел в темноту. Доминика осталась стоять, и тяжелый ключ, висевший у нее на шее на цепочке, подпрыгивал в такт биению сердца.
   Прошло минуты две, прежде чем она смогла крикнуть:
   - Нижа!
   Молчание. Доминика попыталась вспомнить номер отведенной ей комнаты. Три? Или пять?
   - Ни-жа!
   Скрип несмазанных петель. Несносная гостиница. Наверняка клопы в матрасах...
   - Госпожа изволили звать?
   Нижин длинный и бледный нос вопросительно торчал из приоткрытой двери. Тень служанки падала наружу - угловатая, настороженная тень.
   - Возьми вот это, - Доминика трясущимся пальцем ткнула в лежащий на полу плащ. - Сожги.
   И, не слушая возражений, шагнула через высокий деревянный порог - в комнату.
   Пахло свежей соломой. Нет здесь никаких перин, и слава Небу; соломенный тюфяк, полотняная постель, простое, даже бедное убранство. Чисто. Огонек в маленькой печке; Доминика тяжело опустилась на табурет.
   В дверях встала Нижа с плащом в руках:
   - Госпожа! Почему сжигать? Может, мне отдадите, если, это... опротивел он вам, или как?
   Доминика облизнула сухие губы. Именно сейчас у нее не было сил на объяснения.
   - Отнеси. К себе. Сожги. В печке. Проверю.
   Нижа засопела, как ветер в печной трубе. Ни слова ни говоря, закрыла дверь.
   Доминика обняла себя за плечи.
   ...Кто он? Наверняка маг. Разумеется. Может быть, он сам из тех, что шьют эти плащи... Хотя нет. Говорят, что золотых вшей, а также пауков и жаб вышивают исключительно женщины-ведьмы, да не всякие, а те, что живут по триста лет под землей, доят древесные корни, свисающие с потолка в их пещерах, и пьют зеленое молоко, а кто спилит доеное дерево и сделает из него хоть дом, хоть стол, хоть даже свистульку - занеможет и сляжет, и после смерти сам превратится в жабу...
   Доминика перевела дыхание. Зачем незнакомому магу предупреждать ее насчет плаща с меткой? "Не мое дело"... Это точно. Не его дело. Пожалел? Ой, не верится, здесь никто никого просто так не жалеет. Тем более маг. Завтра, стало быть, подкатится снова - за вами, госпожа, должо-ок...
   Она решила ни за что, ни при каких обстоятельствах не заговаривать больше с лохматым колдуном. Она не просила его о помощи - стало быть, ничем не обязана. Хотя, если подумать, что было бы, проноси она этот плащ еще хотя бы неделю...
   Доминика глубоко вздохнула. Ее подташнивало, и неизвестно, чем более вызвано недомогание: скверной магией плаща или же страхом и отвращением.
   Отвлечься, вяло подумала Доминика. Занять мысли чем-то другим.
   На круглом столике оплывала свеча; Доминика не без брезгливости взялась за круглую ручку подсвечника. Ничего, вроде бы чистая; она подняла свечу повыше и огляделась.
   Так. Замочная скважина входной двери. Сундук в углу; скоба для замка есть, самого замка не видно. Окно запирается на засов... И больше в комнате нет ничего, что можно было бы запереть и отпереть снова.
   Дверная скважина слишком велика, не стоит и пытаться. Правда, в темном коридоре полным-полно дверей, не меньше десяти. И в каждой - замочная скважина...
   Но мало ли кто там встретится, в коридоре. Давешний колдун вполне может там поджидать. Или кто похуже...
   Не давая себе времени на раздумья, Доминика приоткрыла дверь и, держа перед собой свечу, выглянула.
   Фонарь горел по-прежнему. Плаща на полу не было - Нижа его утащила. А что, подумала Доминика, если жадность служанки одолеет ее преданность... ерунда, какая там у Нижи преданность, видимость одна... и дуреха припрячет плащ для себя?!
   Слышно было, как внизу - в зале - гудят и хохочут гуляки.
   Не прикрывая дверь в комнату - и вообще стараясь от нее не удаляться - Доминика быстро прошла по коридору, касаясь пальцем дверных скважин. Эта большая... Эта и того больше... Вот эта, разве что... да и то - сомнительно.
   Привычным жестом она стянула с головы цепочку. Нервно огляделась: вряд ли кто-нибудь поверит вранью о том, что молодая госпожа ошиблась дверью...
   Сунула ключ в замок чужой комнаты; не влезает. Чего и следовало ожидать.
   В этот момент коридором хлестанул отчаяный вопль. Доминика, чьи нервы и без того были напряжены, дернулась и чуть не сломала торчащий в чужом замке ключ.
   Крик повторился. Источник его находился в комнате прислуги, имя источнику было Нижа, хотя Доминика и не сразу узнала ее голос.
   - Черти зеленые, что там еще? - послышалось из-за той самой двери, замок которой Доминика только что пыталась отпереть.
   Голоса гуляк вниз притихли. В конце коридора распахнулась дверь:
   - Пожар? Грабители? Что такое, черт вас забери?!
   Доминика, задержав дыхание, пыталась вытащить ключ из замка, но он - возможно, от ее неосторожного движения - застрял и не желал повиноваться.
   В комнате прислуги кто-то подвывал вполголоса. Доминика дунула на свечку - и едва успела отшатнуться, когда дверь с застрявшим в скважине ключом распахнулась, и в проеме возник грузный, по-видимому, мужчина: Доминика видела только огромную тень, вывалившуюся в коридор.
   - Эй! Хозяин! Что там еще?
   Доминика молчала, вжавшись в стену за распахнутой дверью.
   - Проклятые бабы, - пробормотал толстяк, вслушиваясь в приглушенные причитания. - Крыса ее, что ли, укусила...
   Постояв еще и ничего не дождавшись, закрыл дверь. И дверь в конце коридора закрылась тоже. Доминика зажмурилась, стараясь успокоиться.
   Погасшая свеча дымила на редкость смрадно. Причитания Нижи перелились в едва слышное монотонное нытье. Доминика сперва вызволила - со всеми предосторожностями - застрявший ключ и надела цепочку на шею, и только потом отправилась посмотреть, что за крыса укусила служанку.
   Комнатка прислуги помещалась напротив той, где поселили хозяйку, и отличалась от Доминикиной только размерами. Одной свечки было достаточно, чтобы целиком осветить крохотное помещеньице; свечка стояла на Нижином сундучке с рукодельем. Хозяйка сундучка сидела, с ногами забившись на кровать. Злосчастный плащ валялся на полу, по ткани расползались темные блестящие пятна, и все вокруг было замарано кровью.
   - Я же велела сжечь, - простонала Доминика.
   - Госпожа?..
   Сыр стоял за ее спиной, в коридоре. Прибежал на крик. Может быть, даже узнал Нижин голос.
    - Дай света, Сыр...
   Густая кровь продолжала сочиться из чуть надрезанной ножичком золотой вши.
   - Я подумала, - бормотала Нижа, дрожа всем телом. - Я подумала, чего же ниткам пропадать... Золотые все же... Я подумала - ниточки выпорю, а плащ сожгу, как вы велели... Про ниточки-то ничего не говорено...
   - Дура, - просто сказал Сыр. - Дурища безмозглая. До свадьбы не доживешь, видит Небо, схрупает тебя леший где-нибудь на болоте!
   - Перестань, - попросила Доминика. - Пусть молчит...
   - Только пискни, - свирепо предупредил Сыр, и рукодельница-Нижа застыла, зажав себе рот обеими ладонями.
   Сыр осторожно, двумя пальцами поднял плащ; осмотрел. Рванул - снова затрещали нитки, Доминика вздрогнула, Нижа икнула. Сыр оглядел две получившиеся половинки, разорвал каждую еще пополам; покосился на Доминику:
   - Вы, госпожа, идите-ка к себе... Незачем вам на такое... А эта дура пусть смотрит! В следующий раз станет думать, прежде чем колдовскую метку ножиком пырять...
   - Я не знала, - простонала Нижа сквозь сомкнутые ладони. - Не знала я! Я только подпороть хотела... А кровища как брызнет... И теплая кровища, о-ох...
   - Заорешь - придушу, - снова предупредил Сыр.
   - Тихо, - сказала Доминика. - Тихо. Мы пойдем... А ты, как закончишь, в дверь постучи, ладно?
   - Как прикажете, - пробормотал Сыр, присаживаясь перед печкой и раскрывая дверцу. - Только пятна на полу пусть сама затирает.
   Доминика разглядывала обширную темную лужу вокруг сундучка с рукодельем. Большей частью это была ее, Доминикина, кровь. И, может быть, чья-то еще... Кто носил плащ до нее? Как долго носил? И мог ли портной не знать?..
   Сыр раздувал угли.
   Доминика взяла Нижу за плечо и вытолкала в коридор. Плотно прикрыла дверь; в конце коридора мелькнула тень. Или показалось?..

* * *

   Что за сон может быть после такого происшествия? Доминика лежала, зажав в кулаке ключ на цепочке; под окнами прокричала ночная стража - два часа ночи. Три часа ночи...
   Неподалеку от гостиницы, на той стороне реки живет мастер-кузнец, чьи механические игрушки славятся на десяти базарах десяти больших городов. Если он не выполнит просьбу - никто не выполнит, и Доминике придется скитаться до конца дней своих, и, засыпая, всякий раз видеть перед глазами череду замочных скважин...
   Она поднялась рано, оделась без помощи служанки и спустилась к завтраку прежде всех постояльцев. Так ей, по крайней мере, казалось; тем не менее, стоило ей появиться в пустом и холодном обеденном зале, как в углу - на том же самом месте - обнаружился вчерашний незнакомец, черноволосый колдун, оказавший Доминике услугу.
   Возвращаться было поздно. Доминика гордо выпрямилась и прошествовала между темными и липкими деревянными столами к тому единственному, что был накрыт скатертью. У этого господского стола стоял единственный стул; Доминике волей-неволей пришлось усесться лицом к залу. Колдун - на этот раз без плаща и капюшона, в темной кожаной куртке, простоволосый - смотрел на нее из своего закутка. Отводить теперь взгляд было бы невежливо, прямо-таки вызывающе; Доминике вовсе не хотелось ссориться с колдуном. Вот как бы помягче дать понять, что она не считает себя обязанной?
   Она кивнула - пожалуй, слишком по-приятельски. Пытаясь загладить оплошность, нахмурила брови и отвернулась. Теперь вышло слишком высокомерно; за стойкой тем временем не было ни хозяина, ни прислуги, никто не спешил желать Доминике доброго утра, не интересовался, что именно она желает съесть на завтрак...
   Чуть помедлив, колдун поднялся из-за стола. Неторопливо пересек зал. Остановился перед стойкой. Мельком глянул на Доминику; чуть усмехнулся и вдруг грянул кулаком по дереву - так, что затрещали доски, подскочили пивные кружки, а одна из них охнула и раскололась пополам.
   В двери кухни сейчас же возник хозяин. Очень бледный, насколько могла судить Доминика.
   - Госпожа желает завтракать, - сказал ему черноволосый.
   - Сию минуту, - просто ответил хозяин.
   Доминика разглядывала скатерть. Что, благодарить еще и за эту нежданую услугу?..
   - Вы позволите? - колдун был уже рядом. Взялся за скамейку, стоявшую у соседнего стола, без усилия подтянул ее поближе, уселся напротив Доминики. - Сожгли? - спросил, глядя ей в глаза.
   - Да, - сказала Доминика, наблюдая, как заспанный мальчишка-поваренок собирает черепки расколовшейся кружки.
   - Я хотел бы узнать, добрая госпожа, где проживает купец, который продал вам плащ.
   - Портной, - пробормотала Доминика.
   - Портной. Вы носите плащ недавно, вы путешествуете небыстро, стало быть, мерзавец обретается неподалеку?
   Пауза затягивалась. Доминика никак не могла выбрать правильный тон.
   - Селение называется Погреба, - сказала она наконец. - Портной там один, направо от постоялого двора... Но он мог ничего не знать.
   Незнакомец кивнул:
   - Разумеется, добрая госпожа, он мог ничего не знать... Все возможно.
   Кухонная девушка уже расставляла посуду. Поваренок принес хлеб и фрукты; странный собеседник Доминики поднялся:
   - Приятной трапезы, добрая госпожа, и легкой дороги... К сожалению, я покидаю этот гостеприимный кров прямо сейчас.
   И, слегка поклонившись, двинулся к выходу. На ходу подбросил, не глядя, большую золотую монету; вертясь волчком, монета описала дугу и упала на ладонь хозяину, за мгновение до этого показавшемуся в дверях кухни.
   Хозяин быстро справился с оторопью. Оглядел монету, спрятал куда положено, потер ушибленную ладонь. Запоздало поклонился в сторону закрывшейся двери.
   Доминика только сейчас сообразила, что этот, ушедший, так и не назвал своего имени.

* * *

   Мастер-кузнец долго рассматривал ключ. Поворачивал то так, то эдак, смотрел на просвет.
   - Позвольте, госпожа, подмастерьям показать?
   - Зачем?
   Кузнец смутился:
   - Ну... Редкая вещица. Они такого в жизни не видывали, так пусть бы поглядели... Но ежели не хотите, - добавил, следя за ее лицом, - так и не покажу. Как скажете.
   - Я не на смотрины его принесла... За работу возьметесь?
   Мастер задумчиво подергал себя за длинный, седовато-рыжий ус:
   - Новые ключи к старым замкам - делал, как не делать. Но вот чтобы новый замок к старому ключу...
   - Возьметесь? - резче спросила Доминика.
   - Н-ну, - кузнец теперь держал ключ на ладони, как в колыбели. Руки у кузнеца были огромные, потому ключ казался куда меньше, чем был на самом деле. - Ну как вам сказать, госпожа... Ключик-то... не простой. И замочек к нему полагается не простой... Невесть сколько провожусь, все другие дела брошу...
   - Сколько?
   - Не о том речь, - мастер нахмурился. - Работы много. Заказы. Ярмарки, опять же. Не сделаю - что мне скажут? Скажут - шельма. Доброе имя - оно дороже...
   - Вы попробуйте, - сказала Доминика. - Если не выйдет - задаток оставите себе.
   - Задаток, - кузнец с опаской потрогал острую, как бахрома сосулек, бородку ключа. - Задатка мало... Работу сделаю, время потрачу...
   - Ну, все деньги оставите.
   - Ежели все деньги - что мне за выгода стараться? Я, может, и пробовать не буду, а вам скажу - не вышло...
   - Давайте так, - Диминика сжала кулаки. - Если ничего не выйдет - все деньги за работу возьмете себе. А если выйдет... Тогда я вас отдельно поблагодарю. Еще приплачу - вдвое... Пусть только дело будет!
   Последние слова она почти выкрикнула. Мастер наконец-то перестал разглядывать ключ и перевел взгляд на Доминику:
   - А вам, стало быть, большая надобность?
   - Большая, - глухо уверила Доминика.

* * *

   Выйдя от кузнеца, она едва держалась на ногах. Прославленный мастер - а перед этим плащ-жизнесос - постарались на славу.
   В последний момент сделка едва не сорвалась: кузнец поставил условием передачу ключа в мастерскую на все время работы. "А как прикажете иначе к нему делать замок?.." - удивлялся он громко и чуть фальшиво; Доминика представила, что за радость будет подмастерьям разглядывать диковинку, обсуждать ее и неумело копировать. Она вообразила себе, как от неосторожного обращения ключ ломается пополам; она почти увидела, как в лавку при кузнице пробираются грабители, как их привлекает холодный блеск ключа... И, разумеется, она отказала мастеру. Сделайте копию, сказала она.
   Все началось сначала. Только когда Доминика отчаялась и собралась уходить, кузнец вдруг сдался. Ключ был с великими предосторожностями оттиснут на алебастре и возвращен хозяйке...
   - Госпожа, - сказал Сыр, когда, тяжело опираясь на его руку, она брела обратно в гостиницу.
   - Что?
   - А чего это хозяин гостиницы все меня расспрашивает - вернется тот колдун или не вернется? Откуда мне знать, как вы думаете?
   - Не знаю, - призналась Доминика. И, помолчав, добавила: - Наверное, он решил, что мы знакомы.

* * *

   Прошла неделя в безделье и ожидании; наконец, от мастера прибежал мальчишка с известием, что "работа для госпожи готова".
   Доминика, прежде ни на секунду не верившая, что у кузнеца что-то может получиться, вдруг впала в горячечную надежду. Собираясь, наступила на подол собственного платья и оторвала его - пришлось спешно переодеваться. Дорога до кузницы показалась длинной до невероятности.
   Мастер встретил Доминику на пороге лавки, довольный, преувеличенно почтительный:
   - А ведь, госпожа, и хитрый ваш ключик оказался... Ох и хитрый... Ну да мы хитрее. Извольте-ка!
   И выложил на прилавок большой навесной замок в форме подковы. На черной стали светлели, как глаза, большие круглые заклепки. Дужка была обильно выпачкана оружейным маслом, резкий запах его заставил Доминикины ноздри вздрогнуть.
   Неужели, подумала она растеряно. Конец пути?..
   Кузнец еще что-то говорил - кажется, похвалялся; не глядя ни на кого, Доминика сняла с шеи цепочку с ключом. Ей казалось, ее торопят; как настрадавшийся от жажды человек спешит поднести к губам кружку с водой - так ключ спешил навстречу этой скважине. Скорее...
   Впервые за много попыток ключ вошел в скважину без усилия, легко. Доминика вдруг испугалась; что будет, если замок сейчас откроется? Как это произойдет? Что подумает кузнец... Впрочем, разве важно... Унести замок, попробовать в укромном месте... Может быть, как-то себя подготовить, придумать подходящие слова...
   - Да у вас руки трясутся, - осуждающе заметил кузнец. - Дайте-ка я...
   Она отстранила его. Взялась за ключ крепче; ничего не происходило. Стальные грифоны врезались в кожу. Ключ не желал поворачиваться.
   - Эх, - сказал кузнец, и в голосе его ясно прозвучало мнение обо всех на свете неумехах. - Позвольте...
   На этот раз она безропотно уступила и ключ, и замок. Мастер долго возился, пробовал так и эдак - ключ не поворачивался.
   - Да что же за дьявол! - рявкнул наконец, не смущаясь присутствием заказчицы. - Да не может же такого быть!
   Вытащил откуда-то копию - точно такой же ключ, только тусклый, оловянный. Вставил в замок, повернул - дужка отскочила.
   - Вот! Ну что я говорил! - положил на прилавок оба ключа, оригинал и копию, обернулся к Доминике, собираясь что-то доказывать; она вяло махнула рукой.
   Мастер, уязвленный, втолковывал ей, что заказ выполнен как нельзя лучше - вот ключ, вот замок... Второй ключ ничем не отличается от первого, а если она пожелает, можно сделать и стальную копию... А коли она недовольна - сама виновата, просили же ее оставить для работы ключ-оригинал...
   Доминика взяла с прилавка то, что принадлежало ей. Ни слова не говоря, надела на шею цепочку. Повернулась и вышла из лавки.

* * *

   В тот вечер лил дождь. Доминика сидела в обеденном зале, за единственным столом, покрытым скатертью, и вяло ковыряла вилкой остывшее мясо.
   Неудача была сокрушительной. Прежде она уговаривала себя не надеяться особенно - и, как ей казалось, преуспела; теперь, когда положение окончательно прояснилось, сделалось ясно, какой живучей и цепкой была ее надежда.
   Можно еще невесть сколько таскаться по дорогам, хоть всю жизнь. Шарить, как воровка, в поисках замочных скважин, и однажды как воровку ее и поймают... Она содрогнулась, вспомнив тот случай на постоялом дворе - два месяца назад. И ведь едва сумела вымолить пощаду... Вернее, не столько вымолить, сколько откупиться.
   ...Или ключ не выдержит. Сколько раз Доминике снился этот сон: головка ключа у нее в руке, бородка - в замке...
   А мир велик. И может быть, - она содрогнулась, - может, в ее скитаньях ей однажды встретится нечто, перед которым даже плащ-жизнесос окажется безделицей. Может быть, ее ждет судьба стократ худшая, нежели...
   Дверь в обеденный зал распахнулась, будто ее пнули ногой. Немногочисленные едоки одновременно повернули головы; Доминика увидела сперва сапог, заляпанный грязью по голенище, потом мокрый капюшон с выбивающимися из-под него темными спутанными волосами, потом тусклую пряжку набрякшего водой плаща.
   В дверях кухни появился хозяин - будто чуял, будто ждал; новоприбывший встряхнулся, как пес, и, не откидывая капюшона, направился к своему обычному месту - в темном углу.
   Доминика опустила глаза.
   Собственно, что ей за дело? Она завтра уезжает...
   Почему он вернулся? Неужели он был у портного? Неужели портной знал? И что сказал ему колдун, и что портной ответил? Как объяснил?..
   Может быть, портной тоже колдун? Вряд ли, ой, вряд ли...
   Поваренок уже тащил новому гостю поднос со всякой всячиной - как будто тот заранее дал знать, чего хочет. А может, так оно и было?
   Хоть бы к камину сел, подумала Доминика. Он же вымок, как жаба...
   Тьфу, некстати жаба вспомнилась.

* * *

   Поздним утром, когда счета были оплачены, вещи собраны и все, казалось, готово к отъезду, Сыр обнаружил вдруг трещину в рессоре. Ругать его за небрежение было поздно, тем более что он клялся всеми добродетелями, мол, вчера еще смотрел со всей тщательностью, и никакой трещины не было в помине...
   Доминика стояла посреди двора, погруженная в апатию. Принимать решение было не о чем - предстояло вернуться в постылую гостиницу, проторчать здесь еще невесть сколько дней и потратить невесть сколько денег, потому что Сыр утверждал, будто поломка серьезная...
   Знакомец, чьего имени она не знала, сидел теперь на ее обычном месте - за столом, покрытым скатертью. Капюшон его был откинут на спину; засохшие прядки волос торчали во все стороны, как иголки большого ежа. Доминика вошла - и остановилась в замешательстве.
   Хозяин, которому уже доложили о неприятности с каретой, радушно поклонился. Мельком глянул на колдуна, крошащего хлеб за господским столом; подозвал служанку, что-то сказал ей на ухо, та умчалась - за еще одной скатертью, подумала Доминика.
   Тем временем колдун отвлекся от своего занятия и поднял глаза.
   Должок, в ужасе подумала Доминика. Он играет, как кошка с мышью - все эти приезды, отъезды... А случайно ли треснула рессора - именно сегодня? Ни с того ни с сего?..
   Чего он хочет от меня, подумала Доминика. Я ничем-ничем ему не обязана. Близятся теплые дни, я велела бы Ниже спрятать плащ в сундук. И он пролежал бы там до осени. А что случилось бы осенью - никто не знает, может быть, к тому времени мы нарвались бы на разбойников, и плащ сделался бы их добычей. Или нас растерзали бы звери в лесу, и плащ так и сгнил бы вместе с прочими вещами под слоем опавших листьев...
   Да что ему надо, подумала Доминика. Что есть у меня такого, что он пожелал бы сделать своим? Сундук с тряпками, поломанная карета... И ключ. Ключ!..
   Она едва удержалась, чтобы тут же, при всех, не сжать ключ в ладони. Плотнее запахнула шаль на груди; двинулась к лестнице - в ее прежней комнате еще никого не поселили, стало быть, она получит возможность любоваться знакомым узором трещин на потолке...
   Наверху горничная бранилась с Нижей. Доминика остановилась на пороге: матрас был выпотрошен, солома валялась по всей комнате, постельное белье грудой высилось в углу. Старательная девушка взялась за большую уборку, едва за постоялкой закрылась дверь...
   Не слушая бранящихся служанок, Доминика повернулась и вышла. Спустилась вниз; в конце концов, почему она должна прятаться?
   Близился обед. На кухне гремели посудой; зал понемногу наполнялся мастеровыми и лавочниками, становилось шумно и душно. Доминика сидела за столом, покрытым серой скатертью, а вокруг жевали, хлебали, стучали кулаками и ложками, болтали, смеялись чужие, неприятные люди. У одного лавочника был с собой сундучок, и Доминика, как ни старалась, не могла отвести взгляда от маленького замка в стальных петлях...
   За спиной резко, бесцеремонно расхохотались сразу несколько голосов. Доминика с трудом сдержалась, чтобы не обернуться. То, что смех предназначался ей, сомнения не вызывало.
   Загрохотала отодвигаемая от стола скамейка; из-за плеча Доминики выплыл и остановился напротив подмастерье лет пятнадцати, плечистый, как молотобоец, и красный, как девчонка. Уши, выглядывавшие из-под длинных светлых волос, алели рубинами; видимо, проспорил, обреченно подумала Доминика. Сейчас начнет дерзить - на радость публике... А Сыр на заднем дворе возится с каретой. Позвать хозяина?..
   Парнишка вытер ладони о куртку, подошел к столу почти вплотную, наклонился над Доминикой, собираясь - но все еще не решаясь - произнести заранее придуманную речь. Открыл рот. Вдруг из красного сделался белым. Согнул колени. Исчез.
   Сзади не смеялись.
   Доминика повернула голову. Колдун сидел рядом; на лице его таяло выражение терпеливой брезгливости.
   - Добрый день,- сказал колдун, встретившись с ней глазами. Пальцы его, секунду побарабанив по столу, нашли корочку хлеба и тут же принялись крошить. - Так и не уехали, госпожа?
   - Рессора.
   - А-а-а, - протянул колдун, поддевая ногтем одну особо удачную крошку. - Сочувствую...
   Крошки под его пальцами выстраивались, образуя смутно знакомый символ; Доминика всматривалась, нахмурив брови.
   - Может быть, мы могли бы немного погулять? - спросил колдун, не отрываясь от своего дела. - Здесь становится... шумно.
   Доминика молчала. Колдун мельком взглянул на нее, смел крошки ладонью. Поднялся. Молча предложил ей руку.
   Осторожно, кончиками пальцев, она оперлась о его локоть.
   Нижа, по какой-то надобности оказавшаяся во дворе, уставилась на странную пару ошалелым взглядом яичницы-глазуньи. Доминика семенила, никак не в состоянии приладиться к широким шагам сопровождающего.
   - Вы напрасно полагаете, что чем-то мне обязаны, - сказал колдун.
   - Я вовсе так не... - запротестовала Доминика и осеклась. Получилось невежливо.
   Колдун кивнул:
   - Разумеется. Если бы я на ваших глазах шагнул бы, не зная дороги, в трясину... Вы предостерегли бы?
   Доминика молчала, смутившись. Молчание затянулось.
   - Вы видели того портного? - спросила она, пытаясь преодолеть неловкость.
   - Да.
   - И... что?
   Колдун помолчал, прежде чем ответить.
   - Ничего, - сказал наконец. - Вы правы: он ничего не знал.
   И чуть заметно улыбнулся; улыбка не понравилась Доминике.
   - Зачем же было трудиться? - спросила она резковато. - Ездить, расспрашивать...
   Колдун пожал плечами:
   - Я человек свободный... Дорога - мой дом. Отчего не съездить?
   И улыбнулся снова, на этот раз светлее.
   - Почему вас так занимают мои дела?
   - Нисколько не занимают. Я просто не люблю, когда направо и налево продают беспечным людям плащи-жизнесосы.
   - Как... направо и налево?
   - Это полемическое преувеличение.
   Доминика нахмурилась:
   - Значит, портной...
   - Драгоценная госпожа, зачем вам тревожиться из-за пустяков? В любом случае, портной - дело прошлое.
   - И... что вы с ним сделали?
   - А что я должен был с ним сделать? - удивился колдун.
   Доминика промолчала. Десять шагов... Двадцать шагов...
   - Вы маг, конечно?
   - Конечно, - просто согласился ее собеседник.
   - Тогда почему вы бродяжничаете, вместо того чтобы жить в своем замке?
   - А вы? Вы происходите из хорошей семьи, не стеснены в средствах - почему вы, выражаясь вашими же словами, бродяжничаете?
   - Я путешествую, - сказала Доминика устало.
   - И я путешествую.
   Они прошли вдоль улицы до самой окраины. Дома закончились; дальше было поле, мост через узкую речку и лес.
   - Может быть, вы разыскиваете зло, чтобы его покарать? - в голосе Доминики скрипнул жесткий, почти старушечий сарказм. - Может быть, поэтому вы сказали мне про плащ, и потом навестили беднягу-портного?
   - Может быть, - колдун глядел на дорогу, где в синих лужах отражалось небо. - А может быть, у меня есть другая причина... Как и у вас... Только не пугайтесь. Вы всякий раз так вздрагиваете, что мне неловко делается, честное слово.
   Не говоря ни слова, Доминика повернула назад в поселок. Обратный путь проделали молча; уже подходя к гостинице, Доминика спросила:
   - И много вы знаете... о моей причине?
   - Зависит от того, много ли вы хотите услышать...
   - Все, - сказала Доминика почти грубо. - Я хочу услышать все.
   - У вас с собой некая вещь.
   - Понятно и ребенку. Я его не особенно прячу, к тому же мои слуги... и кузнец... и...
   - Разумеется, - покорно согласился колдун. - Все знают, направо и налево, что у вас с собой ключ. Никто не знает, что это такое.
   - А вы?
   Он остановился. Некоторое время Доминика смотрела на него, снизу вверх, упрямо и требовательно:
   - Вы знаете, что это?
   - Это и есть причина, по которой вы не ведете соответствующую вашему положению достойную размеренную жизнь, но скитаетесь по дорогам.
   Доминика сжала ключ в кулаке - сквозь шаль:
   - А вы знаете, что я никому его не отдам?
   - А вы знаете, что я не собираюсь его у вас отбирать? У меня своих забот хватает, зачем мне предмет с темной историей, для меня бесполезный?
   - Тогда чего вы от меня хотите?
   - Ничего, - колдун вздохнул. - Это как история с плащом... или, к примеру, болотом. Человек тонет на твоих глазах, но правила приличия требуют, чтобы ты смотрел в другую сторону...
   - Я тону, по вашему?
   - Да. За вами уже тянется дурная слава. В той гостинице, где портной всучил вам плащ, все убеждены, что вы воровка. Кто-то видел, как вы пытались открыть своим ключом хозяйский сундук...
   - Я... - Доминика покраснела.
   - А горничная нашего хозяина приходится двоюродной племянницей кухарки с того постоялого двора, где вас застали у дверей чужой комнаты... И, возможно, она уже написала - среди прочих новостей - обо всех ваших приключениях. И письмо уже в дороге.
   - Я немедленно уезжаю, - Доминика развернулась.
   - Куда? У вас же рессора...
   - Откуда вы знаете? Это вы?!
   Он развел руками, как бы говоря: уж от таких-то подозрений меня избавьте.
   Обеденное время подошло к концу. Из дверей трактира вываливались во двор последние насытившиеся посетители.
   - Что же мне делать? - спросила Доминика шепотом. Скорее себя спросила, нежели собеседника.
   - Меня зовут Лив, - сказал колдун. - Во всяком случае, это лучшее из моих имен.

* * *

   Все время, пока он рассматривал ключ, Доминика не выпускала из рук цепочку.
   - Вы мне не доверяете?
   - Вы ничем не заслужили мое доверие...
   - Правда?
   Доминика смутилась.
   - Итак? - спросил колдун по имени Лив, возвращая ей ее собственность.
   - Это не просто ключ, - сказала она.
   - Я догадался.
   - Мне нужно... мне непременно нужно найти какой-нибудь замок, который открывается этим ключом.
   - И вы перебираете подряд все замки, которые попадаются вам по дороге?
   - А что мне делать?
   - Как давно вы путешествуете?
   Доминика молчала.
   - Судя по состоянию вашего гардероба, - безжалостно заметил колдун, - а в особенности судя по теням под вашими глазами... путешествие оказалось долгим.
   - Вы можете чем-то помочь мне, Лив? Или просто так насмехаетесь?
   - Как я могу вам помочь, если вы ничего мне не рассказываете!
   - Я и так уже сказала слишком много.
   - Тогда я сейчас уйду и оставлю вас в покое, Доминика. Через несколько дней, когда рессору на вашей карете наконец поменяют, вы продолжите свое безнадежное дело.
   - Оно не безнадежное!
   - Оно безнадежное. Для этого ключа в мире нет скважины.
   Она поднялась:
   - А ну-ка, повторите.
   Он тоже встал. Стол, разделявший собеседников, качнулся. Дернулись язычки двух свечей в подсвечнике.
   - Для этого ключа в мире нет скважины, - сказал Лив, глядя Доминике в глаза. - Но, может быть, есть другой путь.
   Она посмотрела на ключ.
   Сейчас, в полумраке, при свете колеблющихся огоньков, морды стальных грифонов казались живыми. Широкая бородка ключа отблескивала хищно и строго.
   - Я слушаю, - сказал Лив тоном ниже.
   Доминика села. Лив склонился над ней, упираясь ладонями в стол:
   - Это человек, да?
   - Да, - Доминика через силу кивнула.
   - Он вам дорог?
   - Он мне нужен. Не важно, зачем... Вы сказали, есть другой путь?
   - Погодите, Доминика... Кто это?
   - Какая разница, - она с силой потерла лицо. - Какая разница, кто он... Что такое этот ваш другой путь? Или вы сказали о нем просто затем, чтобы развязать мне язык?
   Лив выпрямился:
   - Все. С меня довольно. Худшего врага себе, чем вы, Доминика, редко встретишь на этой земле... Удачной дороги.
   - Да погодите вы!..
   Он обернулся в дверях.
   - Это мой сводный брат, - сказала Доминика.
   Лив стоял одной ногой на пороге.
   - После смерти матери мой отец женился второй раз...
   Колдун слушал, не трогаясь с места.
   - Сын моей мачехи... был такой, знаете, нескладный... но милый. Вечно лежал в гамаке, ел вишни, стрелял косточками... И в пятнадцать лет, и в двадцать пять...
   Доминика замолчала.
   - И что?
   - И однажды явился прохожий. С виду бродяга, каких много.
   - Среднего роста, борода с проседью, на правой руке нет мизинца?
   - А вы его... - Доминика подалась вперед, - ...знаете?
   Лив вернулся к столу. Уселся. Побарабанил пальцами, будто в поисках хлебной корки; корки не было.
   - Если это тот, о ком я подумал... Вероятно, он имел беседу с жертвой... с вашим братом?
   - Да, брат был любитель поболтать с прохожими. Кабаки...
   - Опасная привычка, - Лив усмехнулся.
   - Да... С этим, без пальца, они встречались несколько раз. Почти по-приятельски; на упреки отца брат возражал, что, мол, бродяга забавен, бродяга складно врет и вообще - оригинал...
   - А в последнюю встречу? Вы знаете, что эти двое друг другу сказали?
   - Нет. Не было свидетелей... почти. Остался ключ, который провалился в ячейку гамака и едва не потерялся в траве. И остался мальчишка, некстати воровавший вишни. Когда его сняли с дерева, он был в трансе... говорил чужим голосом, будто повторял заученный текст.
   - Что именно?
   Доминика зажмурилась:
   - "Человек, не имеющий цели, подобен ключу, не имеющему замка. Когда замок откроется ключом - Гастону вернут человеческий облик..." Гастон - это его так звали. Моего брата.
   - Когда это было?
   - Четыре года назад и три месяца.
   Лив кивнул:
   - Понятно. Бродягу, лишенного мизинца, зовут Рерт. Он спятил, возомнив, что все на свете имеет цель, явную или скрытую... Таких ключей, как вы носите на шее, в мире не один десяток, смею вас уверить.
   - Вы знаете, как его вернуть? Гастона?
   Колдун сощипнул со свечки каплю мягкого оплывшего воска. Помял в пальцах; вылепил шарик, похожий на тусклую жемчужину.
   Доминика ждала ответа. За тонкой перегородкой гудел обеденный зал; за дверью на лестнице топтался Сыр, хмурый и настороженный. Сыр не доверял чародеям.
   - Все зависит от того, как сильно вам нужен ваш сводный брат, - проговорил наконец Лив.
   - Я очень к нему привязана, - быстро сказала Доминика.
   Лив поднял брови:
   - Привязаны настолько, что выждали три года - и только потом пустились на поиски подходящего замка?
   Доминика поджала губы:
   - Есть и другая причина. Полтора года назад мой отец умер. Наследство - а отец был человек небедный - отписал нам с братом, в равных долях... При условии, что брат явится к нотариусу в человеческом обличье.
   - Ваша мачеха...
   - Ну разумеется! Она настояла на внесении этого пункта, а умирающий не хотел ее обижать.
   - Трогательно.
   - Я ее понимаю, - Доминика вздохнула. - Сама она уже не в том возрасте и не того здоровья, чтобы таскаться по дорогам и шарить в поисках замочных скважин...
   - С чего вы взяли, что замок надо искать, путешествуя?
   - Уважаемый Лив, в нашем городке не осталось ни одной скважины, к которой мы не примеряли бы наш ключ. Кузнечные лавки, часовые мастерские - все было испробовано...
   - Значит, вы рискуете здоровьем - а иногда и жизнью - ради наследства вашего батюшки?
   - Я не стану врать, что делала бы это просто ради Гастона. Но он все-таки мой брат, хотя и сводный, и, в общем-то, всегда был со мной приветлив... А кроме того - это ведь страшно и отвратительно, превращать людей в ключи просто так... ради каприза...
   - Понятно, - Лив покивал. - Доминика, приготовьтесь к тому, что наследства вы не получите.
   - Как!.. Вы же сказали, что есть другой путь...
   - Да, но это надо ехать к Рерту домой, разговаривать с ним, может быть, сражаться...
   - Мне сражаться?!
   - А вы хотели бы?
   - Нет, - она сцепила пальцы. - Я не хотела бы вступать в бой с колдуном... То есть магом. Ведь он тоже маг?
   - О да, - Лив повел плечами. - Более того - он маг с твердыми принципами. Это ужасно.
   - Лив, - проникновенно сказала Доминика, - а что бы вы... нет, не так. Что могло бы вас... Гм.
   - Вы хотите спросить, что я взял бы от вас в обмен на драку с Рертом?
   - Да. Приблизительно так.
   - Ничего. Потому что драка сама по себе бессмысленна. Чтобы вернуть вашего брата, необходимо заставить Рерта изменить его мнение о людях... Хоть чуть-чуть.
   - Все, - Доминика бессильно откинулась на спинку стула. - Я больше не могу. Спасибо вам, Лив, за интерес к моей скромной персоне... Поеду дальше.
   - Поедемте вместе.
   - Что?!
   Колдун вздохнул:
   - Так случилось, что я сейчас совершенно свободен... Могу съездить с вами к Рерту. Это не так далеко.

* * *

   - Заведет он вас в ловушку. Безумие это, госпожа.
   - Все безумие, Сыр...
   - Или вам жизнь не дорога? Может быть, он сам вам тот плащ и подсунул. А потом через него в доверие вошел. А потом...
   - Зачем так сложно? Что с меня взять?
   Сыр, не находя аргументов, засопел. Раздраженно подергал себя за волосы. Ссутулился; поклонился. Вышел.
   С его уходом решимость Доминики поиссякла. Она взвесила в руке приготовленный Нижей узелок (только самое необходимое, чтобы унести в руках). Тяжело опустилась на край кровати. Закрыла глаза.
   "Никакой кареты, - сказал колдун. - Никаких слуг, никаких громоздких вещей. Двинемся быстро - пешком". "Пешком?!" - поразилась Доминика; "Как все бродяги", - успехнулся Лив. "В какую авантюру вы меня втравливаете?" - "Ни в какую. - Я никуда вас не втравливаю. Вы идете со мной сами, по доброй воле и по собственной надобности... Разве нет?"
   Еще не поздно отказаться, подумала Доминика. Сжала ключ в кулаке - стальная бородка впилась в ладонь.

* * *

   Они вышли в путь на рассвете, как это делают все бродяги. Нижа и Сыр остались ждать в гостинице, но если Сыр до последнего момента пытался удержать госпожу от безрассудного поступка, то служанка рвения не проявляла - спала и видела, как без помех займется рукодельем, а денег, оставленных Доминикой на прокорм, должно было хватить надолго...
   Они вышли в путь на рассвете. В молчании миновали последние дома поселка; перешли мост (сквозь широкие щели Доминика видела, как несется под ногами бесшумная быстрая вода), и углубились в лес.
   На вырубке у дороги уже стучали топорами чьи-то работники; их лица представляли собой сплошную бороду с тремя дырами - для рта и глаз. При виде пеших путников лесорубы призадумались было, но, встретившись взглядом с колдуном (а Лив шел впереди, капюшон надвинут на лоб, край плаща явственно оттопырен ножнами), поспешно вернулись к работе. Доминика прошла мимо, держа голову высоко и неподвижно, будто лебедь, мучимый мигренью.
   Ключ покачивался на груди в такт шагам. Поскрипывал под ногами песок, из которого торчали, как жала, опавшие хвоинки. Впереди - в пяти шагах - маячила спина колдуна.
   Почему я ему поверила, смятенно думала Доминика. Как случилось, что я иду по дороге пешком, как сроду не ходила, тащу на плече узелок с пожитками, будто нищенка или погорелец... Он взял меня на простую приманку - немножко помощи, немножко сочувствия, немножко страха... Святая добродетель, неужели я и сейчас не поверну назад?
   Она сделала еще шаг и остановилась. Лив, слышавший ее шаги, оглянулся:
   - Вы устали?
   - Да.
   - Это самая утомительная часть пути... Хотя и не самая неприятная - все же прогулка по лесу, солнце, птицы...
   - Вот что, - сказала Доминика. - Я не сделаю больше ни шага, пока вы не объясните мне, что вам за выгода - помогать мне.
   Колдун, помедлив, откинул капюшон на спину. На хищном его лице Доминика увидела кислое, почти брезгливое выражение:
   - То есть вы останетесь тут стоять навеки? Или пойдете назад одна, мимо тех лесорубов?
   Доминикино сердце прыгнуло раненой жабой:
   - Вы признаете, что завели меня в ловушку?
   - Я веду вас к Рерту. Остановившись на полдороги, вы можете попасть в ловушку - просто потому, что мир жесток, моя госпожа...
   Он вытер лоб тыльной стороной ладони. Вдруг зевнул, небрежно прикрывая рот:
   - Ладно, слушайте. У меня в самом деле есть свой интерес в этом деле; помогая вам, я помогаю себе... Искусство превращения человека в вещь интересует меня с давних пор. Никто их магов, владеющих этим искусством, не преподаст мне урока по доброй воле. Но если я стану свидетелем обратной метаморфозы вашего друга - я получу ценнейшую информацию и смогу самостоятельно превращать людей в ключи и обратно. Или в книги, например. Да хоть в подставки для обуви... Не пугайтесь, вас это не касается. Но вот портного, по договору с ведьмой продающего людям плащи-жизнесосы, я с удовольствием превратил бы в швейную иголку. Нет?
   - По договору с ведьмой?!
   - Это я так. К примеру...
   Доминика молчала. Лив покосился на высокое уже солнце и снова накинул капюшон:
   - Госпожа Доминика, не смешите мои сапоги. Если бы я хотел зачем-то погубить вас - вы бы уже были надежно погублены... Мы идем к Рерту или нет?
   Доминика кивнула. Лив, ни слова не говоря, повернулся и зашагал вперед. Доминика потащилась следом.
   Она не привыкла ходить пешком. Узелок натирал плечо, тянул к земле; Доминика совсем выбилась из сил, когда идущий впереди колдун вдруг свернул направо - с дороги, в лес.
   Доминика споткнулась:
   - Лив!
   - Там поляна, видите?
   Доминика ничего не видела. Лес казался совершенно непроходимым; исцарапав руки и надорвав подол, она все-таки выбралась вслед за Ливом на круглую, как блюдце, полянку.
   - Привал, - колдун уселся на обломок пня.
   - Я далеко не уйду...
   Доминика огляделась, выбирая место. Трава на затененной поляне росла кое-как, ствол давно упавшего дерева был трухляв и изъеден червями. Доминика потрогала пальцем склизкую кору, вздохнула и села, подобрав юбку.
   - Не очень-то вы устали, - сказал колдун. - Иначе плюхнулись бы, где стояли, прямо на землю.
   - Сколько нам еще идти?
   - Нисколько. Уже пришли.
   Доминика содрогнулась. Огляделась вокруг; глухой лес, дубы и елки, высокие пни, покрытые мхом, никто не придет на помощь... Колдун наблюдал за ней со скептической ухмылкой:
   - Я имею в виду, что дальше мы поедем, а не пойдем... Вы странный человек, Доминика. Это сколько же вам наследства причитается от батюшки?
   - Много, - сказала она еле слышно.
   - Земли? Замки?
   - Все. Земли, озеро... Деньги, золото... Дом... Много. Все.
   - А без него вы никак не можете?
   Доминика молчала.
   - Мне просто жалко смотреть, как ради завещания вашего батюшки вы готовы подвергаться немыслимым опасностям - все равно, настоящим или воображаемым. Я-то вас не съем... но вы ведь верите, что вполне могу съесть. И все равно идете. Чудеса.
   Доминика молчала.
   - Еще не поздно вернуться, - сказал колдун совсем другим, жестким деловым тоном. - Впрочем, вернуться не поздно никогда. Если у самых ворот Рерта вы скажете, что передумали...
   - Нет, - сказала Доминика.
   Колдун потянулся, как кот:
   - Хорошо...
   Он поднялся. Небрежно отряхнул плащ. Нашел в траве суковатую палку. Вышел на середину поляны, наклонился, разгреб палкой слой прошлогодних листьев и хвои. Присев на корточки, забормотал, и Доминикины ноздри дернулись: в стоячем воздухе леса возник резкий неприятный запах.
   - Доминика, - позвал Лив. - Вы в погреб спускаться не боитесь?
   - В погреб?
   - Идите сюда...
   Она остановилась в пяти шагах. Колдун взялся за железное кольцо, невесть как появившееся в земле, с усилием потянул; открылась, как крышка кастрюли, черная дыра в земле.
   Доминика отшатнулась.
   - Был такой человек, - сказал Лив, обрывая свесившийся в подземный ход пучок бурой травы. - Как его звали, никто не помнит, а прозвище было Крот... Понимаете почему?
   - Я туда не пойду, - сказала Доминика, отступая на шаг.
   - Это не то, что вы подумали... Это самый скорый путь в любой конец света. Ну, почти в любой. Только так мы доберемся до Рерта и сможем расколдовать вашего братца...
   Доминика отступила еще. Она была близка к тому, чтобы бежать без оглядки.
   - Я спущусь первым, - сказал Лив мягко. - Зажгу огонь. Если вам не понравится - останетесь наверху. Но это значит, что бедный Гастон будет ключом до конца дней своих... и ваших. Решайте.
   - Наверняка есть другой путь, - сказала Доминика.
   - Есть. Обратно в гостиницу. Через неделю вам починят, я надеюсь, рессору.
   Доминика отступила снова, запнулась пяткой о корень и грянулась навзничь.

* * *

   Шахта вела прямо вниз, как печная труба. И была, как труба, узкой - двоим здесь не разминуться; Ливу приходилось прижимать локти к бокам и придерживать ножны. Доминика мучилась с юбкой, которая топорщилась и задиралась, и это было особенно неприятно потому, что внизу был Лив, и у него в ладони был огонек - тусклый, единственный свет в давящей темноте.
   А над головой у Доминики была светлая точка - вход в шахту. Теперь она казалась далекой, будто звезда.
   - Доминика, как поживаете? Мы прошли больше половины...
   Она молчала. Перехватывала ржавые перекладины железной лестницы. С каждым шагом, с каждым перехватом опускалась все ниже и ниже, к ведьмам, к подземным тварям, в преисподнюю...
   - Доминика, я спустился. Жду вас. Уже близко. Не спешите.
   Легко сказать "не спешите"; чем глубже опускалась Доминика, тем страшнее ей было находиться на лестнице, тем сильнее хотелось выбраться из колодца, и движения, поначалу дававшиеся с трудом, приобретали сбивчивую, лихорадочную поспешность.
   Лестница закончилась. Доминику осторожно взяли за талию и втянули... куда-то, она поняла только, что здесь есть воздух - совсем свежий, по сравнению с духотой, царившей в "трубе". Она огляделась; ее окружала пещера с низким ровным потолком, со множеством нор-тоннелей, ведущих во все стороны. Под ногами поблескивала толстая ледяная корка (странно, Доминика вовсе не чувствовала холода), в углах смутно белели глыбы оплывшего льда.
   - Этот самый Крот, - сказал колдун, все еще придерживая Доминику за локоть, - владел редким искусством подземных путешествий, но совершенно не умел постоять за себя... Еще в юности он стал пленником некого, гм... вы все равно его не знаете. И этот некто заставил Крота работать всю жизнь - для того, чтобы его жадный хозяин мог появляться, как из под земли... ха-ха. Как из под земли - всюду, где его не ждут.
   - Значит, - сказала Доминика, в ответ цепляясь за руку Лива, - значит, мы влезли в чужое владение. И хозяин, этот самый некто, вполне может...
   - Нет, что вы. Дороги Крота давно перестали быть собственностью его зловещего хозяина. Теперь любой, кто сумеет открыть дверь, может войти сюда и прокатиться... Злоупотреблять не следует, да. Но я не был здесь давно, ой как давно...
   Огонек на его ладони дрогнул и раздвоился. Одна искорка поднялась под потолок, другая поплыла к дальнему ходу-норе и остановилась над ним, как бы приглашая войти.
   - А... у вас никогда не было знакомых магов, да, Доминика? - тихо спросил Лив.
   - Никогда, - призналась она, наконец-то выпуская его руку. - Лив... Если вы меня обманете, это будет... очень нехорошо с вашей стороны.
   - Дорогая госпожа Доминика, - колдун меланхолично вздохнул. - Вы и сами не верите в то, что говорите. Жизнь - это война, а на войне нет хороших и плохих... есть только сильные и слабые. Мы с вами заключили сделку - и будем выполнять ее условия по мере возможности... Идемте.

* * *

   В тоннеле стояли сани - огромное резное корыто, поставленное на полозья. Доминика остановилась в нерешительности; Лив тронул сани рукой - они двинулись легко, как по воде.
   - Сами влезете или подсадить? - спросил Лив.
   - Мы поедем на этом?
   - Удобнейший транспорт. Садитесь.
   Доминика неуклюже перевалилась через высокий бортик. Внутри не было ничего - голое деревянное донце. Доминика уселась, скрестив ноги, на собственный узелок с пожитками.
   - Держитесь там за что-нибудь, - сказал снаружи Лив.
   - А вы?
   - Я запрыгну на ходу...
   Доминика уперлась в стенки саней растопыренными руками и коленями. Лив снова забормотал; слова его сливались в одно длинное неприятное слово, и Доминикин нос зачесался: запах похож был на вонь от горящей ветоши.
   Сани плавно двинулись вперед. Некоторое время Доминика слышала шаги - Лив бежал рядом, толкая сани, разгоняя, как мальчик, решивший прокатиться с горки; потом последовал толчок, темная тень мелькнула над Доминикиной головой, и сани стали вдвое тяжелее.
   Лив, нисколько не сбивший дыхания, опустился рядом.
   Доминика, притихшая, напуганная, слушала шум ветра по обе стороны саней. Зажженные Ливом огоньки остались позади; сани неслись сквозь темноту. В темноту. В никуда.
   Потом вернулся свет. Доминика сперва зажмурилась, и только потом разглядела в руках у сидящего рядом Лива - стилет; на треугольном острие горел, нервно подрагивая, язычок пламени.
   - Страшно? - спросил Лив.
   Доминика, не отрываясь, смотрела на стилет в его руках.
   Колдун вздохнул:
   - Ни один конь не может нести человека с такой скоростью... Я боюсь, что даже ездовой дракон - если бы даже рассказы о ездовых драконах не были сказками - не способен на это. Вы мужественная женщина, госпожа Доминика, с вами легко...
   - Я трусиха, - сказала Доминика.
   Лив хмыкнул.
   Теперь, при свете, была видна резьба, покрывавшая сани изнутри. Деревья, знаки, животные, птицы; одно изображение перетекало в другое, и вместе они образовывали третье. Доминика засмотрелась.
   - Это для красоты?
   - И для красоты тоже.
   - Сани тоже делал Крот?
   - Нет. Для работы по дереву у него были другие... существа.
   - А почему здесь лед?
   - Для скорости... Сядьте удобнее, Доминика. У вас затекут ноги. Нам ехать не очень-то долго, но достаточно, чтобы...
   Он вдруг замолчал. Прислушался; резко дунул на свой стилет. Огонек погас.
   В темноте слышно было, как шелестит ветер и постукивают полозья. И все.
   - Что... - начала Доминика.
   - Ш-ш-ш...
   Некоторое время Доминика ждала, стиснув пальцы. Потом Лив забормотал; Доминика зажала нос. Шум и постукивание сделались тише: сани замедлили ход. Остановились совсем.
   Лив бесшумно поднялся. Доминика встала на колени.
   Пещера теперь не была темной. Потолок ее, поросший сосульками, отблескивал красным, и свет становился с каждой секундой ярче.
   - Ну вот, - сквозь зубы сказал Лив. - Как на заказ.
   - Что?!
   - Ничего особенного, госпожа Доминика... Просто переждите. Сделайте вид, что заняты размышлениями... в разговор не вступайте.
   - С кем?
   - А сейчас придет...
   Доминика втянула голову в плечи. Сосульки на потолке вспыхнули цветными огнями, свет сделался нестерпимым - и почти сразу пригас; глядя поверх резной кромки саней, Доминика успела увидеть, как из бокового хода - а у тоннеля был боковой ход! - выскочило животное, похожее одновременно на пантеру и паука; на спине чудища помещался всадник, которого Доминика даже рассматривать не стала - просто легла на дно саней, закрыв лицо ладонями.
   - Привет, Мизеракль, - сказал глуховатый отрывистый голос.
   - Привет, Соа, - невозмутимо ответил Лив.
   - Все маешься?
   - А ты ревнуешь?
   Чужой голос хохотнул:
   - Твоя беда - это только твоя беда, Мизеракль.
   - Рад был тебя видеть, - все так же ровно отозвался Лив.
   - Ты уже уходишь? Как жаль... И совсем не хочешь угостить меня этой старой девой?
   - Совсем не хочу, Соа. Более того - уверен, что ты пошутил.
   Сделалось тихо. Так тихо, что удары Доминикиного сердца казались набатом, созывающим деревню на борьбу с пожаром.
   - Ну ладно, Лив, - совсем глухо и очень отрывисто сказал чужой голос. - Захочешь еще раз прокатиться Кротовыми норами - милости прошу...
   Послушался скрежещущий звук, будто провели пилой по камню. Ударил ветер. И свет померк.
   Чуть приоткрыв глаза, Доминика успела заметить в последних отблесках этого света, как Лив прячет под плащ странный предмет, отдаленно похожий на пастушью свирель.

* * *

   - Последнее усилие! Р-раз!
   Над их головами открылась крышка, впуская восхитительный воздух, впуская свет солнца и запах травы; Лив вылез первым и помог выбраться Доминике, вернее, вытащил ее, как пробку из бутылки.
   Доминика глубоко дышала, запрокинув голову.
   - Ну вот, - сказа Лив бодро. - Если мы осмотримся вокруг, что мы увидим? Степь. Совершенно безлюдную, и это правильно. Зато в двух шагах отсюда, в замечательно живописном месте на берегу реки, живет мой хороший знакомый, у которого мы переночуем в комфорте и безопасности... Госпожа Доминика, вы меня слышите?
   Доминика с трудом села. Тряхнула головой. Поморщилась; вокруг в самом деле простиралась степь до горизонта, солнце опускалось с каждой секундой все ниже, морем ходила высокая трава. Ледяное подземелье с санями, и зловонные заклинания колдуна, и то чудовище верхом на другом чудовище, что обозвало Доминику "старой девой" - все это казались дурным сном.
   - Нельзя раскисать, - посоветовал Лив. - Вот там, видите - деревья? Туда можно добраться за полчаса, если идти, не сбавляя шага... Доминика, вставайте. Помните о цели - вам нужно получить наследство, земли, воды, золото... что там еще?
   Доминика поднялась, беззвучно заплакав.

* * *

   Дорога заняла час. Оказавшись в просторном дворе незнакомого дома, Доминика застонала и опустилась на землю - где стояла.
   - Вот теперь верю, что вы устали, - одобрительно заметил Лив.
   Хозяин дома был невысок, ростом Ливу по плечо, щупл и немногословен. Стук в ворота - окрик - ответ Лива - распахнутые створки - короткое рукопожатие. Хозяин степного хутора либо знал о предстоящем визите, либо всегда был готов принять в своем доме Лива - с кем бы тот не явился.
   - Здесь есть какие-то слуги? - спросила Доминика, не поднимаясь. - Служанки?
   - Увы, - Лив развел руками. - Здесь не такое место, чтобы жить посторонним... Если я донесу вас до постели - вы не будете шокированы?
   - Я хотела бы помыться, - слабо возразила Доминика.
   - Глупости, - беспечно заметил Лив. - Усталый человек сначала спит, а уж потом занимается галантереей... Есть-то вы будете?
   - Есть? - Доминика приподняла голову. - Буду...
   - Вы прирожденная путешественница, - восхитился Лив. - Идемте в гостиную, Наш-Наш уже накрывает на стол...
   - Наш-наш?
   - Это одно из его имен... Но вообще-то он Егор.
   - Тогда я буду звать его Егором...
   - И правильно сделаете, - Лив протянул ей руку. - Вставайте. Здесь замечательно готовят, поверьте слову знатока...
   - А вымыть руки?
   Лив поморщился:
   - У вас странные привычки... Бочка с водой в углу двора, рядом черпак. Если будете настойчивы, то найдете это самое... пемзу.

* * *

   Доминика проснулась и долго таращилась в потолок, пытаясь вспомнить, где она и что с ней произошло.
   Вспомнив, ужаснулась. Спустила ноги на пол; постель была удобная и чистая, чего не скажешь о Доминикиных ногах, вчера вечером так и не дождавшихся бани. Чудо еще, что, укладываясь на покой, она ухитрилась стянуть с себя одежду; в отсутствие служанки платье и нижняя юбка не пожелали развешиваться на спинке стула, а лежали так, как их бросила Доминика - грудой на полу.
   Доминика поднялась (тело отозвалось мышечной болью). Подошла к окну; окно выходило на противоположную от фасада сторону, в сад. Густые кроны поднимались выше второго этажа; яблони цвели, соцветья покачивались под весом пчел. Доминика захотела открыть окно - но рама оказалась заколоченной.
   В дверь стукнули:
   - Госпожа Доминика? - спросил Лив. - Мы с Наш-Нашем уже позавтракали, ваш завтрак ждет вас на столе... Ведь мы не собираемся отдыхать здесь весь день, правда?
   Доминика со стоном признала его правоту.
   Ей удалось-таки выпросить у хозяина таз и кувшин разогретой воды; после купания она почувствовала себя лучше, а одевшись и причесавшись, и вовсе воспрянула духом. Обеденный стол стоял на веранде под навесом; Доминика ела творог с медом, закусывала свежевыпеченным хлебом и слушала гудение пчел. Лив сидел на крыльце, свесив руки между коленями и, покусывая губу, смотрел в небо. Его черные волосы казались лохматой, надвинутой на глаза шапкой.
   Хозяин Егор, называемый также Наш-Нашем, работал в саду - окапывал деревья; время от времени в бело-зеленом мареве мелькала его ярко-красная рубаха.
   - Лив, - негромко позвала Доминика.
   - Да? - отозвался колдун, по-прежнему глядя в небо.
   - Я ведь вовсе не старая дева.
   - Я знаю.
   - Этот...
   - Я прошу вас, не надо о нем. Мне он тоже неприятен.
   - Это он держал в плену Крота?
   - Как вы догадались?
   - Он считает Кротовые норы своей собственностью...
   - Он может считать все, что угодно...
   - Кто сильнее - вы или он?
   - Ах, Доминика... Это ненужный разговор, уверяю вас.
   - Извините, - пробормотала она. - Как вы думаете... Наш-Наш, то есть Егор, не будет против, если я немного погуляю по саду? Здесь очень красиво...
   Лив наконец-то отвлекся от созерцания облаков. Мельком взглянул на Доминику:
   - Вообще-то можно... Если вы будете только гулять. Если не попробуете, например, сорвать веточку с цветами, чтобы приколоть к прическе...
   - Да? - смущенно спросила Доминика, которой как раз пришла в голову мысль, что хорошо бы отломить цветущую веточку. - Я понимаю, хозяин... он, наверное, будет против...
   - Наш-наш тут ни при чем... Сад будет против. Это очень своеобразный сад, Доминика. Лучше, если вы будете гулять со мной или с Наш-Нашем.
   Доминика посмотрела на сад.
   Мирно покачивались соцветия. Гудели пчелы. Негромко напевал, работая, садовник; маленькие яблони стояли, опустив ветки к земле, большие, напротив, поднимали их к солнцу.
   Небо черными точками пересекли две вороны. Описали круг; закаркали, переговариваясь. Одна опустилась вниз, выбирая, на какую бы приземлиться ветку; Доминика глянула на Лива, собираясь о чем-то его спросить - и краем глаза уловила быстрое движение. Обернулась; ветви распрямились. Между обильных яблоневых цветов черным снегом кружились, падая на землю, вороньи перья. Доминике показалось, что кое-где соцветья стали красными... Но это могло быть обманом зрения, потому что уже через несколько секунд все лепестки вернули свой первоначальный бело-розовый цвет.
   Сверху, с голубого неба, ошалело каркала вторая ворона.
   - Нет, - пробормотала Доминика.
   - Да, - Лив кивнул. - Самая большая беда - это бродяги. Раз в месяц кто-то забредает, не верит знакам-предупреждениям и забирается через забор... Или ведет подкоп.
   - И... что? - в ужасе спросила Доминика.
   - Съедают, - коротко объяснил Лив. - Они плотоядные.
   - Я не буду там гулять.
   - Напрасно... Если сад увидит, что вы с Наш-Нашем - вас не тронут, даже не попытаются.
   - Я все равно не буду там гулять...
   - Как хотите.
   Песенка садовника слышалась теперь совсем близко. Наш-Наш орудовал лопатой; красная рубаха прилипла к его спине темным пятном пота.
   - Он тоже маг?
   - Нет. Он просто работник. Работяга.
   - Почему же сад...
   - Он хозяин.
   - Он его купил?
   - Он его выходил. Старый хозяин умер много лет назад, сад никому не позволил его похоронить - так и оставил себе... Одичал, зарос, оскудел. Надо было быть Наш-Нашем, чтобы, во-первых, прийти сюда без страха, во-вторых, взять лопату, удобрения, садовый нож, черенки...
   Доминика с новым интересом взглянула на садовника. Тот продолжал работать; ветви над его головой не шевелились.
   - Сад, который ест птиц? А насекомые?
   - Насекомых здесь нет... Кроме пчел, разумеется.
   - Кроме пчел, - Доминика усмехнулась, будто что-то вспомнив. - Скажите, Лив... Почему...
   Она запнулась.
   - Ладно уж, - Лив вздохнул. - Спрашивайте.
   - Почему он... этот - называл вас Мизераклем?
   Колдун беспечно усмехнулся:
   - У меня много имен, Доминика. То из них, которое мне нравится, я вам назвал.

* * *

   Садовник вышел попрощаться. Махнул широкой ладонью, указывая направление:
   - Вдоль речки. Там увидишь.
   Он был немногословен, Доминика давно заметила.
   Дорога вдоль полноводного по весне ручейка, гордо именуемого речкой, оказалась поросшей кустами и кое-где размытой; неизвестно, когда ею пользовались в последний раз. Доминика брела рядом с Ливом, время от времени опираясь на его руку. Лив не возражал.
   - Может быть... вы все-таки расскажете о себе? Хоть несколько слов?
   - Я очень скучный человек, Доминика.
   Хутор с хищным садом остались позади и плавно опустились за горизонт. Солнце склонялось все ниже, собираясь последовать вслед за хутором. В степи вокруг не было признаков жилья.
   - Мы будем ночевать на голой земле? - осторожно спросила Доминика.
   - По моим расчетам, сегодня мы ночуем у Рерта, - отозвался Лив.
   - Где?!
   - У Рерта... Терпение, Доминика.
   И пошел вперед.
   Иногда он останавливался, чтобы разглядеть случившееся по дороге одинокое дерево. Пока все встреченные ими деревья были из породы плакучих - стояли у берега, опустив ветки в бегущую воду, оплакивая неведомую беду.
    Примерно за час до заката Лив наконец-то нашел, что хотел. Это было высокое, ветвистое, некогда мощное дерево; речушка, понемногу выгрызая свое глинистое ложе, разрушала его мир, и теперь дерево стояло будто на границе - часть его корней висела над потоком, пытаясь дотянуться до воды. Половина кроны была сухая и голая, другая половина пыталась делать вид, что ничего не происходит, и шелестела листьями, сверху серебристо-зелеными, с изнанки темными, как болотная вода.
   Доминика, в чьей памяти все еще свежа была история хищного сада, на всякий случай не стала приближаться к дереву; пользуясь каждой секундой покоя, села на жесткую траву, а потом и легла, вытянув ноги. Подумать только - два дня назад к ее услугам были все перины гостиницы... Пусть не самой уютной, но удобной и чистой... С теплой водой в бочках... С горничными...
   Тяжелый ключ соскользнул с груди на плечо. За ним щекотно потянулась цепочка.
   Она ждала с тяжелым сердцем, что колдун окликнет ее и надо будет вставать. Но Лив, по-видимому, всерьез заинтересовался деревом - все бродил вокруг, пробовал ветки, постукивал носком сапога по могучим обнаженным корням. Ну что же, какая ни есть, а все передышка...
   Доминика легла на спину и заглянула в небо. В самом центре его стояло единственное большое облако; игра цветов на его волнистых боках завораживала, холодные тона сочетались с теплыми и оттенялись ослепительно-белым. Доминика на секунду увидела город с башнями и рынками, флюгерами, колокольнями, садами...
   Прекрасное наваждение пропало, когда ноздрей ее коснулся отвратительный, пробирающий до костей запах. Доминика задержала дыхание, потом схватила воздух ртом - и села.
   Лив стоял на коленях. В правой его руке был кинжал, в левой - стилет; бормоча и напевая, он то проводил лезвием по земле, то легонько поддевал острием приподнявшийся над поверхностью древесный корень. Корни подергивались и потрескивали. Доминика зажала нос.
   - Идите сюда, - позвал Лив, не отрываясь от своего дела. - Умеете лазать по веткам?
   - Что вы делаете?
   - Открываю вам путь к наследству... Можете встать мне на спину. Я подсажу.
   - Я доверяю вам во всем, и если вы меня обманете...
   Доминика замолчала. Лив почесал затылок рукояткой стилета:
   - То что?
   Доминика, стиснув зубы, взялась обеими руками за ветки. Чуть не закричала - ветки были теплые, почти горячие.
   - Погодите, - Лив уже спрятал свое оружие и теперь стоял рядом.
   - Что...
   - Наденьте мой плащ поверх своего. Будет холодно.
   Не решаясь сопротивляться, она приняла на плечи шерстяной груз. Плащ почти не имел запаха, да и то незначительное, что Доминика унюхала, было каким-то странным: как будто колдун, таскавший эту вещь день изо дня в любую погоду, был растением, а не мужчиной.
   - Давайте-ка...
   Она встала ногой на его сцепленные ладони и через секунду уже сидела на нижней ветке. Ветка странно подрагивала.
   - Она дрожит!
   - Так и надо, лезьте выше!
   Он подал ей ее узелок и взбежал по стволу, как муха. Доминика разинула рот.
   - А-а...
   - Выше, - сказал колдун, и ветка под ним затряслась. - На той стороне, где листья. Пристегну вас ремешком.
   Сквозь просветы в листьях Доминика видела, как один за другим выдергиваются из земли, суетятся, подобно огромным червям, живые корни полумертвого дерева. Остатки корней над обрывом тоже двигались - странно и страшно, как парализованные ноги.
   Лив на секунду обнял Доминику, а когда отстранился, она была уже привязана к ветке ремнем.
   - Держитесь, - посоветовал Лив серьезно. - Это так... Видимость одна, а не страховка.
   Доминике не требовались советы. Наверное, по собственной воле она не могла бы выпустить ветку - пришлось бы разнимать пальцы силой. Дерево выбиралось из земли, осыпало в ручей камни и глину, ворочало корнями, как слепой великан; Доминика не кричала от ужаса только потому, что у нее пересохло в горле.
   Лучше бы мы спустились в Кротовые норы, подумала она, когда дерево, последним усилием вырвав последний корень, стряхнуло с него чьи-то истлевшие кости.
   - Па-ашел! - невесть кому рявкнул колдун, и, глянув на него, Доминика поняла, что Лив доволен. Прямо-таки счастлив.
    Дерево, перебирая корнями, двинулось прочь от ручья - в степь. Доминика болталась на ветке, как плохо закрепленный фрукт. Земля вздрагивала; из травы метнулся линялый заяц, в панике припустил прочь. Доминику начало мутить.
   Хрустела трава, сминаемая переступающими корнями. Неужели мы так и будем идти до самого Рерта, тоскливо подумала Доминика. Почему бы не взять лошадь... Лошадь быстрее... Но куда приятнее...
   Будто услышав ее мысли, дерево зашевелилось с удвоенной резвостью. Трава и комья земли взлетали по обе стороны идущего чудища, позади тянулась борозда, как от исполинского плуга. Сухие ветки, не выдержав, падали одна за другой. Крона идущего дерева походила теперь на ущербную луну - половина в силе, половина - призрак.
   Лив что-то прокричал - наверное, успокаивал. За грохотом и треском Доминика его не услышала.
   Дерево неслось теперь, как никакой лошади мчаться не под силу. Доминика, как ни страшно ей было, успела поразиться - корни сливались в движении, будто спицы катящегося с горы колеса, дерево наклонилось вперед, как бегущий человек, кора под Доминикиными пальцами сделалась почти нестерпимо горячей. Никогда прежде Доминике не приходилось двигаться так быстро; горизонт прыгал, ветер выл в ушах, сносил зеленые листья. За несколько секунд здоровая половина дерева сделалась неотличима от мертвой. Пояс впился Доминике в тело; если бы не пояс, мельком подумала она - я слетела бы, осталась лежать в этой жуткой борозде...
   Земля вдруг накренилась. Доминика увидела степь сверху - траву, чахлый кустарник, жирную черную линию - как будто степь треснула пополам, и в глубокой трещине шевелятся разбуженные черти...
   И место, где линия прервалась.
   И корни дерева, обломанные, измочаленные, все еще переступающие, как бы по привычке - в воздухе.
   Дерево летело. Дерево поднималось с каждой секундой выше; капюшон Лива то падал Доминике на лицо, то отлетал назад, и управлять его движениями Доминика никак не могла, потому что судорожно цеплялась за ветки обеими руками. Край юбки хлопал звонко и пугающе, взлетал выше колен, падал и снова взлетал, и с этим нельзя было ничего поделать, совсем ничего...
   Тем временем земля, залитая вечерним солнцем, становилась все обширнее. Лишенное листьев дерево было теперь прозрачным; Доминика увидела селения, о которых прежде не имела понятия, развалины, отбрасывающие изломанную тень, темно-зеленое пятно незнакомого леса. Ручей, вдоль которого они с Ливом тащились полдня, превратился сперва в ниточку, а потом слился с равниной.
   Дерево рывком поменяло направление полета. Доминике хлестанул в лицо ветер, она готова была задохнуться, но дерево повернулось вокруг ствола, как вокруг оси, и Доминика понеслась теперь спиной вперед. Так, спиной, влетела в сырое холодное облако, закашлялась в плотном тумане; облако, подсвеченное солнцем, вдруг вспыхнуло битым стеклом, Доминика зажмурилась и несколько минут не открывала глаз - пока не ощутила, что дерево накреняется.
   Пояс снова врезался в тело - на этот раз ощутимее и глубже. Дерево летело, почти лежа в воздухе, будто снесенное топором небесного лесоруба, но беда была не в том. Доминика, разинув полный ветра рот, увидела, что Лив висит, уцепившись обеими руками за самую нижнюю ветку, что его тело развевается на ветру, как ленточка, и сам он почти не принадлежит летающему дереву - ветер хочет оборвать его с ветки, как плод, и получить в свое полное распоряжение.
   Доминика закричала - и не услышала своего голоса, зато Лив, будто ощутив ее взгляд, поднял голову и посмотрел на нее.
   Он смеялся. У него было азартное, сияющее, вдохновенное лицо - как у игрока, ощутившего за карточным столом покровительственное прикосновение судьбы. Доминика вдруг в ужасе поняла, что сейчас он разожмет руки...
   Дерево плавно выпрямилось, опустив корни, как и подобает, вниз. Лив подтянулся, поставил ногу на развилку, уместился между сучьями удобно и естественно, как книга на знакомой полке. Помахал Доминике рукой; она вдруг увидела, что земля гораздо ближе, чем была минуту назад, и продолжает приближаться. Мелькнули перекрещенные дороги, потом светлый прямоугольник поля - и потянулся лес, сперва редкий, потом все более густой, без полян и просек, мрачный непроходимый лес с красными верхушками, подсвеченными заходящим солнцем.
   Лив стоял теперь, обхватив руками ствол. Смотрел вниз. Верхушки елок мелькали под самыми корнями несущегося дерева; иногда особенно высокая верхушка задевала за длинный корень, и летающее дерево опасно тряслось.
   Доминика совсем отчаялась, когда дерево вдруг резко нырнуло в лес. Стволы неслись по обе стороны, сливаясь в один непроходимый забор. Ветер стал тише и теплее, в нем обозначились запахи. От сильного толчка Доминика стукнулась головой о ветку и едва не прикусила язык; в следующую секунду стало ясно, что дерево не летит, а бежит по лесу, причем бежит по прямой, неведомым образом избегая столкновения.
   Движение становилось медленнее с каждым взмахом корней.
   Дерево качнулось - и остановилось. В ту же секунду в лесу стало почти совсем темно - вероятно, за невидимым горизонтом наконец-то угомонилось солнце.
   Доминика обвисла на ветвях, как мертвая русалка. Капюшон Лива закрыл ее лицо до подбородка; как хорошо было бы на секунду заснуть - очнуться в постели, в чистоте и тепле, и в безопасности, святая добродетель, в безопасности!
   Дерево стояло, подрагивая, похрустывая, покачиваясь. Стояло, хотя Доминика на его месте давно уже повалилась бы на бок, сделавшись добычей плотника.
   - Госпожа Доминика, мы на месте... Между вами и вашим наследством остались сущие пустяки. Давайте-ка руку...
   - Привет, Зубастик, - сказал сухой незнакомый голос, который Доминика - она была в этом уверена! - уже когда-то слышала.
   Она вздрогнула и откинула с лица тяжелый Ливов капюшон.
   Бывшее летающее дерево стояло перед каменным крыльцом большого, зловещего с виду строения, похожего одновременно на руины и новостройку. С верхней ступеньки крыльца смотрел человек - смотрел, по счастью, на колдуна, а на не на Доминику. Человек был среднего роста, и Доминика могла поклясться, что борода у него с проседью и на правой руке нет мизинца.
   - Ты испоганил мне аллею, Зубастик.
   - Привет, Рерт, - Лив расстегнул ремень, удерживавший безвольную Доминику от падения. - Мы нуждаемся в ужине, отдыхе, неторопливой беседе.
   - Кто это "мы"?
   - Твой старый друг и прекрасная девушка трудной судьбы... Доминика, разжимайте-ка пальцы. Мы уже прилетели.
   Дерево, кажется, вздохнуло, стряхнув с себя ездоков.
   В полутьме - после заката в лесу наступили глухие сумерки - Доминике удалось разглядеть два идеально ровных ряда елей, образовывавших узкую аллею. Аллея брала начало от каменного крыльца; конец ее терялся в темноте.

* * *

   Ключ лежал на кожаной скатерти, делавшей стол похожим на огромную книгу. Стальные грифоны тускло поблескивали глазами. Хищно и остро топорщилась бородка.
   - Зачем тебе это нужно, Зубастик? - Рерт прошелся вокруг стола, заложив руки за спину.
   - У меня есть имя, Рерт. Оно мне нравится.
   Хозяин дома наконец-то угнездился в кресле. Своды потолка нависали над его головой, как обрывки каменной бахромы. В углу журчал, перекатываясь с камня на камень, ручеек, тонул в миниатюрном озерце. Поверхность озерца время от времени беспокоил всплесками большой рыбий хвост; жилище колдуна Рерта походило на пещеру. Удобную, теплую, жилую пещеру.
   Лив помещался за маленьким столом у камина - пальцы его привычно крошили хлеб. Доминика, усаженная на покрытую шкурами скамью, массировала запястья и боролась со слабостью.
   - Хорошо, - беспалый колдун ухмыльнулся. - Хорошо... Зачем тебе это надо, Лив?
   - Дружище Рерт, разве это имеет значение?
   Рерт глянул на Доминику. Оглядел ее с ног до головы (святая добродетель! На кого же она похожа после безумного полета на дереве?!), щепоткой подергал себя за седеющую бороду:
   - Благородная госпожа... Как вы думаете - зачем этот совершенно чужой вам человек тратит время, силы... Рискует, между прочим... Зачем?
   - У него есть свой резон, - хрипло сказала Доминика.
   - Какой же?
   Доминика посмотрела на Лива. Тот развел руками, всем своим видом показывая: чего только не делает с людьми любопытство.
   - Спросите у него, - порекомендовала Рерту Доминика. - Пусть он сам скажет.
   Рерт снова поднялся, прошелся по комнате; зачерпнул воды из озерца, выпил, умылся. Подошел к камину; остановился перед сидящим Ливом, снова заложил руки за спину:
   - Зубастик... У тебя свои принципы, но у меня - свои. Я не дразню тебя Мизераклем, но и ты не в праве требовать, чтобы я изменил однажды принятое решение. Это понятно?
   - Вполне, - Лив кончиком пальца расставлял крошки на столе.
   Рерт почему-то разозлился. Качнулся с пятки на носок и обратно:
   - Этот ключ не имеет скважины! Его давно пора перековать на что-то полезное - на шило, например... Если его не перекуют на шило - он так и останется бесполезным хламом до скончания веков!
   - Если ты не вернешь ему человеческий облик, - вполголоса добавил Лив.
   Рерт подошел к нему вплотную, наклонился, тяжело опираясь на стол ладонями, задышал в лицо:
   - Я не верну ему человеческий облик, Лив.
   Лив наконец-то оторвался от созерцания крошек:
   - А если я попрошу?
   - А ты не проси, - сказал Рерт еле слышно. - Соарен наступает тебе на пятки... Не проси, Зубастик... - и добавил фразу, которую Доминика не расслышала.
   Лив приподнял брови. Рерт резко выпрямился, отошел в угол, в темноту; Доминика слышала, как он звенит посудой и шелестит страницами, по-видимому, книги.
   - Одна деталь, от которой зависит многое, - пробормотал Лив, разглядывая крошки. - Скажи мне, Рерт... Скажи мне, сколько лет этому ключу? Как давно он в последний раз разговаривал с тобой?
   - Четыре года, - сказал беспалый из темноты. - Он был бессмыслен и безмыслен, как пудель.
   - Неправда, - резко сказала Доминика.
   Лив быстро повернул голову:
   - Что неправда? Не четыре года, меньше?
   - Неправда, что он был бессмыслен, - сказала Доминика.
   Лив прищурился:
   - Вы же сами говорили мне, что ваш сводный братец был преимущественно стрелок вишневыми косточками... и все.
   - Он был бессмыслен! - провозгласил Рерт, появляясь из темноты с аптечной бутылочкой в руках. - Все они появляются из ниоткуда, не зная, зачем родились. Всем им кажется, что жизнь - всего лишь ящик без стенок и дна. Они не делают ни малейшей попытки осознать свое предназначение, они плывут, куда гонит их ветер, катятся с глупой улыбкой и довольны собой, полагая, что в этом-то и заключается мудрость!
   - Он не сделал вам ничего плохого, - злобно сказала Доминика.
   - Он вылил на мою голову полную бочку отборной чуши - о бессмысленности всего на свете, о том, что мертвое умирает навсегда, что миром правит случайность...
   Доминика подобралась, как перед прыжком:
   - Он вовсе так не думал! К тому же... Вам-то какое дело? Не он явился к вам в дом - вы пришли к нему!
   - А теперь вы пришли ко мне, - бросил Рерт, разглядывая бутылочку на просвет.
   - Эдак к любому человеку можно придраться и во что-нибудь превратить! Будем превращать всех?
   - Моя бы воля - и превращал бы, невзирая на пол и возраст, - Рерт сопел, отдирая от пробки сургуч. - Жаль, что я редко выбираюсь... Спина болит от прогулок, голова кружится от высоты, а Кротовые норы... - он раздраженно махнул рукой.
   - Одного я не могу понять, - пробормотал Лив, собирая крошки ребром ладони. - Со сроком выходит неувязка.
   - Со сроком?! - Рерт зубами выдернул пробку из узкого бутылочного горлышка. - Она врала тебе от начала и до конца!
   - О благородных дамах не говорят "врала", - Лив сбросил крошки в камин, отряхнул ладони. - Говорят - "не открывала всей правды".
   Он сунул руку за пазуху, выудил странный предмет, отдаленно напоминающий свирель; Рерт отскочил:
   - Проклятый Мизеракль!
   - Лив, я не врала! - выкрикнула Доминика почти одновременно с ним. - Я...
   - Не так уж важно, - Лив покачал головой, надевая "свирель" на пальцы правой руки.
   Рерт поспешно приложился к горлышку бутылки и сделал глубокий глоток. Глаза его закатились, рот разинулся, в щели между потрескавшимися темными губами вспыхнула искра; искра превратилась в сверкающий клубок, в котором Доминика - мгновение спустя - вдруг опознала кроличью голову.
   Ни один из кроликов, прежде виденных Доминикой, не выглядел так зловеще. Свалявшаяся шерсть его была покрыта комочками темной смазки, глаза смотрели холодно и мертво, зазубренные уши казались орудиями убийства. Не ожидая команды к бою, кролик ударил огнем из ноздрей - так, что голова Рерта, все еще служившая чудовищу оболочкой, мотнулась назад.
   Доминика, невесть как оказавшаяся в самом дальнем углу, успела увидеть, как слегка прокопченный Лив поднимает руку, и очертания огромных зубов вдруг заполняют пространство Рертова жилища.
   Кролик вырвался на свободу. Хвост его оказался непропорционально длинен и подобен хвосту скорпиона; момент удара Доминика видеть не могла - таким стремительным был каждый бросок.
   Брызнуло стекло, рассыпаясь осколками; зашипел и высох ручеек. Чудовищные зубы, одновременно реальные и призрачные, несколько раз сомкнулись впустую, потом послышался хруст, кролик забился, перекушенный пополам, и вдруг взорвался, опрокинув Рерта в бассейн и отбросив Лива к стене.
   - Ты проиграл мне желание, Рерт, - Лив расстегнул пряжку у горла и сбросил на пол обгорелые лохмотья, прежде бывшие его плащом. Край ткани вспыхнул; Лив наступил на него ногой.
   Беспалый с трудом выбрался из бассейна. Уголки его рта кровоточили, темные струйки сбегали по седеющей бороде.
   - Мизеракль, - просипел он с откровенной ненавистью. - Проклятый Мизеракль... Ты не сможешь меня принудить.
   Лив поднял брови:
   - Почему это?
   - Потому что раньше меня придется убить!
   - Доминика, - глаза Лива нашли ее там, где она пряталась, в темном углу за сундуком. - Во-первых, можете выйти... А во-вторых - давайте подумаем, как нам быть. Не слишком ли высокую цену нам приходится платить за ваше наследство?
   - Я не врала вам!
   - Милая Доминика, я не стал бы связываться с вами, если бы вы не врали. Но теперь наступил момент истины: давайте сюда ключ... Кстати, когда вы успели его взять?
   Доминика посмотрела на свои руки. В правой зажат был ключ. Прежде чем забиться в щель за сундуком, она успела-таки схватить со стола свою драгоценность, унести подальше от греха...
   - Рерт, - сказал Лив мягко. - Прости меня, если я в чем-то неправ.
   Беспалый, не глядя на него, разводил огонь в камине. Промокал уголки рта рукавом рубахи.
   - Доминика, - Лив обернулся, - зачем вы рассказали мне всю эту историю про наследство? Ладно, молчите, я догадываюсь. Вам казалось, что в истинную причину никто не поверит. Что она не покажется серьезной.
   Доминика молчала.
   - Вы видите, я сделал все, что пообещал вам. Почти все. Рерт думает, что я не могу его принудить - он ошибается.
   В камине занялся огонь. Рерт, не торопился подниматься, сидел, обхватив себя за плечи, подставив теплу мокрый бок. От одежды его поднимался пар; Доминика не могла видеть его лица, но видела руку, нервно сжимающую и разжимающую перепачканные кровью пальцы.
   - Итак, Доминика, прежде чем я начну принуждать Рерта... А я твердо решил добиться своего... Скажите мне: почему вы ждали три года, прежде чем отправиться на поиски скважины для вашего ключа?
   - Вы не поверите, - пробормотала Доминика.
   - Правду, - резко бросил Лив.
   - Этот человек - на самом деле не мой сводный брат...
   - Я догадался.
   - Его имя - не Гастон...
   - Его имя не имеет значения.
   - Он был аптекарь. Самый скучный и смирный человек на свете. Когда я проходила мимо, он странно на меня смотрел...
   - Теплее.
   - И однажды пригласил прогуляться... Но у меня были гости, и я отказалась.
   - Какая жалость.
   - Больше он не тревожил меня. Я была только рада. Нам с ним не о чем было разговаривать... К тому же, родственники были бы против такой дружбы, ведь мы неровня...
   - Разумеется. Что же потом?
   - Потом к нему в аптеку зашел господин Рерт, - Доминика покосилась на побежденного колдуна. - Остался ключ на полу... и мальчишка, забившийся под прилавок. Видите, в этой части рассказа я вам не врала... "Человек, не имеющий цели, подобен ключу, не имеющему замка. Когда замок откроется ключом - Денизу вернут человеческий облик..."
   - Никогда, - глухо сказал Рерт, поворачиваясь к камину другим боком.
   Лив побарабанил пальцами по столу:
   - Непохоже, чтобы из-за этого скучного безродного человека вы готовы были пожертвовать всем на свете, Доминика.
   - Прошло три года. Брат Дениза разбогател и задумал перестроить дом. Когда ломали чердак, нашли коробку, на которой было написано мое имя. Брат Дениза человек на редкость порядочный - он просто передал коробку мне.
   - Подарки?
   - Письма. Десятки писем, на каждом дата. Ни одно не отправлено.
   - Зачем вы их читали?
   - Я тоже себя спросила... потом. Я была любопытна, Лив. А письма были адресованы мне. Я прочитала сперва одно. Потом другое. Потом все остальные.
   - Что дальше?
   - Я испугалась и сожгла их. И решила о них забыть.
   - Но не получилось?
   Доминика в отчаянии помотала головой:
   - Я не могу объяснить.. Я ходила мимо его аптеки, кивала в окошко - и понятия не имела, что... Задаром. Вы понимаете? Навсегда! Он такой... честный в этих своих письмах, острый на язык, умный, щедрый... И понимает меня лучше, чем... Но я-то, как я могла догадаться... когда он уныло пялился на меня из-за своего унылого прилавка?!
   - Вы хотите сказать, что влюбились в него по уши, начитавшись романтических писем?
   - Нет, - Доминика поморщилась. - Этих-то слов я и боялась. Любовь тут вообще ни при чем... А письма вовсе не были романтическими... Конечно, легче поверить в наследство.
   - Уж простите мне некоторую пошлость формулировки, - Лив посмотрел на Рерта. Под его взглядом тот тяжело поднялся - хмурый, бледный, в бороде застряли сгустки крови:
   - А теперь я скажу: ваш дружок - пустоцвет, и пустоцвет говорливый. Звенел своими склянками, и рассказывал - мне, мне рассказывал! - что смысла нет ни в чем. Тогда я спросил его, есть ли хоть капля смысла в его собственной жизни...
   - Провокация, - подбросил Лив.
   - Это нечестно! - выкрикнула Доминика. - Он был в отчаянии... Он разуверился... Он страдал, в конце концов! А у того, кто страдает, не может не быть цели!
   Рерт с силой вытер окровавленный рот:
   - Если у него была цель - значит, где-то есть скважина для этого ключа. Надо только хорошо поискать.
   - Я искала!
   - Значит, у него не было цели.
   - Дружище Рерт, - мягко сказал Лив. - Я не стану разубеждать тебя. Я не стану ничего тебе доказывать. Я даже не стану перекусывать тебя пополам. Но если ты откажешься помочь нам по доброй воле - поможешь по недоброй. Выбирай.
   - Каким бы дураком ты ни был... - пробормотал Рерт, снова усаживаясь перед огнем.
   - Ты вернешь ему человеческий облик?
   - Нет.
   Доминика отшатнулась: Лив метнулся в длинном, неуловимом глазом движении. По комнате прошел ветер, Доминика захлебнулась от густой вони; Рерт, все еще сидящий у камина, захрипел - и вдруг лопнул, как воздушный шарик. На месте, где он только что сидел, брякнулся о пол огромный замок с фигурной черной скаважиной.
   - Быстрее! - приказал Лив. - Ключ!
   Доминика опустилась на четвереньки - ноги не держали ее. По-деревенски разинув рот, она смотрела на бывшего человека, бывшего колдуна, оказавшегося теперь ржавым куском стали.
   - Да отпирайте же! - раздраженно торопил Лив. - Это та самая скважина!
   Доминика попятилась. Перевела взгляд с замка на ключ, с ключа на Лива, с Лива на замок:
   - Вы... лгали мне. Вы умеете превращать людей. Это отвратительно... как вы...
   - Но ведь и вы мне лгали!
   Доминика помотала головой:
   - У меня была причина...
   - Но ведь и у меня была причина! Вам не понять... Или наоборот, понять слишком хорошо... Но я Мизеракль, и Мизераклем умру!
   - И очень скоро, - сказали из камина.
   Грохнули, разлетаясь во все стороны, поленья. Погнулась чугунная решетка; легко переступив через ее обломки, в комнату шагнул некто, кого Доминика узнала сразу же. На этот раз при нем не было верхового животного, похожего одновременно на пантеру и паука, и сам он выглядел почти по-человечески, если не считать третьего глаза на лбу - но не над переносицей, как можно было бы ожидать, а над левой бровью.
   Все три глаза лихорадочно блестели.
   - Привет, Мизеркль... Что ты сделал с моим другом Рертом?
   - Привет, Соа, - сказал Лив, делая шаг по направлению к замку.
   Незваный гость протянул руку:
   - Стой! Зачем? Ты и без того принес моему другу слишком много зла... Ты испоганил его аллею - я видел! Ты превратил его в эту дрянь. Не удивлюсь, если узнаю, что ты съел его кролика!
   - Да, я съел его кролика, - устало подтвердил Лив. - Соарен, ты пьян. Осторожнее.
   Новое неуловимое движение, новая волна смрада; замок будто взорвался, разрастаясь и принимая форму человеческого тела. Мгновение - и Рерт со стоном сел, держась за голову.
   - К тебе гости, - сказал ему Лив.
   Рерт невидящим взглядом скользнул по Доминике. Тяжело посмотрел на Лива, потом уставился на трехглазого и тяжело задышал.
   - Фу-у! - трехглазый замахал ладонью перед лицом. - Ну и смердят же в наше время добро и справедливость! Здравствуй, друг Рерт. Тебе не надоел еще Мизеракль? Мне надоел смертельно.
   - Он в моем доме, - хрипло сказал Рерт.
   - Я заметил, - подтвердил трехглазый. - И что он с тобой делает - в твоем-то доме! Но я - другое дело. Я пришел не зубами с ним меряться, я кое-что принес... Вот! - и он вытащил из-за пазухи две покрытых воском доски для письма, а из кармана - два острых деревянных стержня.
   Безобидные эти предметы произвели странное впечатление на Рерта и в особенности на Лива; Доминика, привычно забившаяся в щель за сундуком, имела возможность видеть его лицо. В комнате было достаточно света для того, чтобы разглядеть бумажную бледность поверх несколько застывшей невозмутимости.
   - Не надо, - сказал Рерт.
   - Надо! - провозгласил тот, кого звали Соареном. - Я давно ждал этого дня! Там, - он ткнул пальцем в сводчатый потолок, - наконец-то сочли, что нам с Мизераклем пора выровнять чаши весов... Окончательный поединок - вот что я принес в подарок моему другу Зубастику. Сядем же и нарисуем пару формул!
   - Погоди, - сказал Лив.
   - Немедленно. Чистый и окончательный счет. Выбирай оружие, Мизеракль, честно говоря, мне все равно - эта доска или та...
   Доминика смотрела, утратив представление о смысле происходящего. Трехглазый Соарен уселся за низкий стол перед камином - тот самый, где недавно крошил свой хлеб Лив; через всю комнату бросил одну доску, и Лив поймал ее левой рукой, а правой подхватил летящий стержень.
   Рерт, которому тяжело было двигаться после превращения в замок и обратно, отошел к бассейну (ручеек, едва пришедший в себя после полного испарения, журчал теперь тихо и как-то неуверенно), сел на краю и свесил руки ниже колен.
   Лив молчал. Глаза его были стеклянно-отрешенными, и Доминика вдруг поняла, что боится за него - до холодного пота.
   Соарен положил вощеную доску на стол. Вольготно вытянул ноги, взял в правую руку стержень; искоса, нехорошо взглянул на Лива.
   Лив слепо огляделся. Не увидел Доминику. Пододвинул к стене стол, покрытый кожаной скатертью (стол был огромный, Лив сдернул его с места, будто пушинку), сел прямо, как школьник. Взял стержень в левую руку. Уставился на свою доску, словно расчитывая прочитать подсказку на нетронутой вощеной поверхности.
   - Ты готов? - отрывисто спросил Соарен.
   - Я готов, - эхом отозвался Лив, и Доминика не узнала его голоса.
   - На счет "пять" начинаем, - сказал Соарен. - Рерт, посчитай.
   - Раз, - глухо сказал Рерт. - Два, три, четыре... пять.
   Два стержня одновременно коснулись досок. Доминика замерла; поначалу ничего не происходило.
   Соарен усмехался. Его стержень постукивал о доску, выводил письмена, рождая при этом зеленоватый пар; пар вырывался с силой, струйки его шипели, как обваренные змеи.
   Лив все еще сидел очень прямо. Левая рука его выводила совершеннейшие, с точки зрения Доминики, каракули; только что проведенные линии через секунду таяли на воске, будто впитываясь. На их место ложились новые; Доминика никогда бы не могла себе представить, что решающий магический поединок выглядит именно так.
   Рерт сидел, сгорбившись, переводя взгляд с одного писца на другого. Иногда его глаза останавливались на Доминике, и тогда она всей кожей чувствовала исходящую от Рерта неприязнь.
   Потом Соарен начал рычать - вероятно, от азарта. Третий глаз его над левой бровью сделался совершенно красным - даже маленький острый зрачок потонул в прилившей крови. Зеленый дым из-под его стержня повалил гуще.
   Лив сидел, не шевелясь, не издавая ни звука. Только рука его летала и летала над доской, и метались, пролагая ей путь, глаза.
   - Отойди от него, - сказал Рерт.
   Доминика не сразу поняла, что обращаются к ней.
   - Отойди от него, разнесет, - Рерт дернул рукой, будто приглашая. Доминика подумала - и не двинулась с места; Рерт отвернулся, всем своим видом говоря: я предупреждал.
   Соарен плотоядно урчал, нанося на доску линии и символы. Соарен лоснился удовольствием; казалось, он гонит добычу. Казалось, рот его полон горячей сладкой слюны; он раскачивался на стуле, его танцующий грифель плевался молниями, и там, где коленчатые стрелы попадали в столешницу, возникали горелые пятна.
   На лице Лива лежало такое страшное, такое непосильное напряжение, что Доминика избегала на него смотреть. Давай, бормотала она, сжимая кулаки до боли в ладонях. Давай, давай, ну пожалуйста...
   Соарен с рыком начертил на своей доске округлую, судя по движению его руки, петлеобразную фигуру. Лив вдруг отшатнулся, будто его ударили по лицу. Деревянный грифель в его руке вспыхнул, как щепка в костре, грифель горел, но Лив продолжал писать, и с лица его не сходило мучительное выражение человека, решающего тысячу задач одновременно...
   Потом грифель рассыпался пеплом. Лив удивленно глядел на свою доску, потом на руку, и снова на доску; Соарен, хохоча, завершал комбинацию. Росчерк - Лива отбросило, будто толчком, затылок его ударился о стену...
   Тогда Доминика зарычала сквозь зубы и нащупала шпильку в своих волосах. Подавшись вперед, вложила теплое острие в упавшую руку Лива.
   Рука дернулась. Пальцы сжались вокруг железного стержня.
   Соарен выписывал свою победу, над его доской дрожал воздух, закручивался смерчиками, подхватывая обрывки зеленого пара; Лив медленно, будто ломая ржавчину в суставах, выпрямился. Рука, сжимающая Доминикину шпильку, упала на стол рядом с гладкой (все впиталось!) вощеной доской.
   Соарен занес свой стержень. И, прежде чем опустить, мельком глянул на побежденного.
   Лив снова сидел по-школьному прямо. Удивленно смотрел на свою доску.
   Соарен опустил руку, ставя точку. За мгновение до оглушительного стука, с которым орудие Соарена коснулось доски, Лив, будто проснувшись, подался вперед, и угловатые, рваные символы полились на воск.
   Соарен рыкнул, на этот раз раздраженно. Он полагал схватку оконченной; добивая раненую жертву, он выписывал и черкал, рисовал и снова выписывал, казалось, на стержне его путаются безумные кружева...
   Лив сидел, будто надетый на черенок лопаты, прямой и неподвижный. Рука, вооруженная Доминикиной шпилькой, летала с удвоенной скоростью.
   Соарен замычал, мотая головой. Забранился; в комнате пахло дымом и раскаленным воском.
   - Давай! - закричал вдруг Рерт, о существовании которого Доминика забыла. - Мизеракль!
   Соарен наклонился над доской, почти касаясь ее подбородком. Стержень его надсадно визжал, кричал почти человеческим криком - все громче и громче.
   Лив сидел, как статуя. Только рука металась, нанизывая одну формулу на другую. Быстрее, еще быстрее; Доминика перестала видеть руку. Видела только капли пота, падающие со лба и кончика носа; касаясь доски, капли шипели и испарялись.
   Соарен взвыл.
   В вое этом не было ничего человеческого; тем не менее Доминика сумела разобрать слова "Мизеракль" и "Будь проклят".
   А потом утробный рев Соарена распался на многоголосый вой внезапно возникшего хора; басовитые раскаты сменились сначала криком теноров, а потом нестройным визгом множества мелких тварей.
   Соарен опрокинулся на бок - вместе со стулом. Из тела его один за другим вылетали, как брызги, крошечные существа, похожие на членистых червячков; каждая из них кричала, проклиная Мизеракля, грозя и ругаясь.
   Тварей было несчетное количество; они вырывались из тела, как струи фонтана, падали на деревянный пол и исчезали в моментально прогрызенной дырочке. Через несколько секунд писклявые крики стихли - тело Соарена оседало, будто из него выпустили воздух, и вскоре осело совсем. Осталась одежда - рубаха, вложенная в жилет, жилет, вложенный в куртку, штаны, вложенные в сапоги...
   Доминика шумно хватала ускользающий воздух.
   Лив, сидящий за столом, не пошевельнулся. Рука по инерции нанесла несколько знаков - и замерла. И остановились глаза.
   Рерт встал. По широкой дуге обошел то, что осталось от тела Соарена. Подошел к сидящему Ливу, наклонился, тронул за плечо:
   - Мизеракль...
   Лив не двигался.
   - Мизеракль, - в голове Рерта был страх. - Эй, Зубастик...
   Доминика подошла, не чуя под собой пола. Остановилась за другим плечом сидящего; увидела доску - воск, освобожденный от чар, оплывал, и последние строчки, написанные несколько секунд назад, скатывались мутными потеками.
   - Лив, - сказала Доминика, не решаясь коснуться его плеча. - Лив, вы... ты меня слышишь?
   Рерт протянул руку. Взял из застывших пальцев Лива покореженную шпильку; подержал на ладони. Перевел взгляд на Доминику.
   - Ему нечем было писать, - сказала она, будто оправдываясь.
   Рерт что-то пробормотал - она не разобрала слов.
   Левая рука Лива лежала, впечатавшись в теплый воск. Под ногтями запеклась кровь. Синие жилы казались раздутыми, как весенние реки.
   - Что значит "Мизеракль"? - спросила Доминика.
   - "Чудо, совершаемое из жалости", - глухо отозвался Рерт.
   - Из... жалости? - не поняла Доминика.
   - Они называют "жалостью" все, что не приносит прямого дохода, - сказал Лив, качнулся вперед и упал лицом в стол, покрытый кожаной скатертью.

* * *

   Дерево, наполовину умершее еще у себя на родине, проделавшее долгий путь по земле и по воздуху, испоганившее в конце пути лесную аллею Рерта - это дерево все еще стояло, более того: его натруженные корни потихоньку укреплялись в сытной почве леса.
   Доминика, повидавшая слишком много за последних два дня, не удивилась даже тому, что у дерева хватило сообразительности не врастать в землю прямо перед крыльцом: оно отбрело немного в сторону, где и хозяину не мешало, и в то же время оставляло за собой шанс поймать полуденный лучик солнца.
   В дальнем конце аллеи появился Рерт. На плече у него лежала лопата; он шел, подволакивая ногу, беззвучно разговаривая сам с собой.
   - Что было бы, если бы я открыла моим ключом тот замок... в который вы его превратили?
   - Ваш друг снова стал бы человеком.
   - А Рерт?
   Рерт шагал по направлению к крыльцу. На светлом лезвии лопаты высыхали комочки земли.
   Лив вздохнул, покачивая левую руку на перевязи:
   - Он был бы унижен... Все эти шутки с превращениями - неприятная рискованная игра.
   Доминика невольно взялась за ключ на своей груди. Лив усмехнулся:
   - А вы уверены, что он вам нужен - живой? Что тот человек, открывшийся вам в письмах, сможет точно так же открыться, глядя вам в глаза? Вы не боитесь разочарования?
   - При чем тут мое разочарование? Я хочу, чтобы он жил...
   У нижней ступеньки крыльца Рерт воткнул лопату в землю. Оперся на нее, как на посох:
   - Все.
   - Не все, - мягко напомнил Лив.
   Рерт поднял некоторое время разглядывал стоящих на ступеньках Лива и Доминику.
   - Ты обязан этой женщине жизнью, - сказал он наконец.
   - Я знаю.
   - Я тоже обязан ей... Хоть она понятия не имеет, чем рисковала. И что бы с ней сейчас было, если бы Соарен...
   Он запнулся. Вытер губы, будто желая очистить их от только что произнесенного имени; по Доминикиной спине пробежали крупные холодные мурашки - от поясницы к затылку.
   - У этого ключа есть скважина, - тихо сказал Рерт. - Теперь я знаю точно. Она есть.
   - Где? - быстро спросила Доминика.
   Рерт зажмурился, будто что-то припоминая; запекшийся уголок его рта дрогнул - и снова начал кровоточить. Рерт перевел дыхание, открыл глаза, промокнул губы и бороду мятым зеленым платком:
   - У него есть цель. Ты создала ее. Или увидела заново.
   - Где его скважина?
   - Там, - Рерт махнул рукой. - Та, которую ты изберешь... Ты придала его жизни смысл - ты найдешь ему скважину.
   - Спасибо, друг, - тихо сказал Лив.
   Доминика недоуменно оглянулась на него:
   - Он издевается!
   - Нет.
   - Он...
   - Пойдемте, Доминика. Мы и так злоупотребили гостеприимством нашего хозяина... Идемте. Я объясню.

* * *

   - Госпожа! - причитала Нижа, и на ее крики в минуту сбежались все слуги и постояльцы гостиницы. - Вернувшись! Святая добродетель, мы уж не чаяли! Исхудали-то как! А осунулись! А где же...
   Проталкиваясь сквозь толпу любопытных, Доминика прошла в дом, поднялась в знакомую комнату на втором этаже - и повалилась на кровать, как умерщвленное лесорубами дерево.
   Рука ее сжимала ключ, висящий на шее, на цепочке.

* * *

   Ветер ходил по полю, гоняя темно-зеленые и светло-зеленые волны. На дорожном указателе, криво приколоченном к столбу, сидела ворона.
   - Я боюсь, - призналась Доминика.
   - Понимаю.
   - Я не знаю, что ему говорить...
   - Он будет не в себе в первые дни. Лучше, если вокруг окажется спокойная привычная обстановка, знакомые лица... Кстати, что скажут родичи при виде его возвращения?
   - Обрадуются... наверное.
   - Даже если не обрадуются - ничего страшного. Привыкнут.
   Карета, на козлах коротой сидел Сыр, укатилась далеко вперед и теперь поджидала хозяйку у моста, на другой стороне поля.
   - Лив, я боюсь. Мне хочется найти первую попавшуюся скважину - и...
   - Вы можете это сделать хоть сейчас. Правда, потом придется везти домой совсем беспомощного человека... Но у вас ведь экипаж.
   - Нет. Я просто хочу попробовать, Лив. Просто увериться, что Рерт не лгал, и теперь любая скважина...
   - Рерт не лжет мне. Он же не сумасшедший.
   Доминика нервно рассмеялась:
   - А я вам солгала.
   - Я даже догадываюсь, зачем.
   - Для правдоподобия. Скажи я правду - кто бы мне поверил?
   - Я.
   Доминика отвела глаза:
   - Мизеракль.
   - Да. Я сам не всегда понимаю, Доминика, что мною движет. Одно могу сказать совершенно точно: ничего в своей жизни я не совершил из жалости.
   - Я вас обидела?
   - Ну что вы.
   - Вы ведь тоже солгали мне, Лив. И были правы. Если бы вы признались тогда, что хотите мне помочь - я только уверилась бы, что это ловушка.
   - А почему, собственно?
   Доминика сцепила пальцы:
   - Действовать, не преследуя выгоду - противоестественно. Зато разбойник, у которого слишком мало сил, чтобы напасть в открытую, прежде всего предложит помощь - и проводит до ближайшей рощицы... Разве не так?
   - Так.
   - И нормальный человек скорее поверит в наследство, чем в стопку писем, от которых к тому же ничего не осталось, кроме горстки пепла.
   - Вы помните их наизусть.
   - С чего вы взяли?
   Лив чуть заметно усмехнулся:
   - Знаете что? Не говорите никому, что это вы его спасли. Придумайте что-нибудь. Груз так называемой благодарности способен погубить что угодно, тем более - такой груз...
   - Но ведь это вы его спасли. Это я вам благодарна.
   Лив хмыкнул. Вытянул откуда-то покореженную, закопченную шпильку:
    - Узнаете?
   - Еще бы...
   Лив бросил шпильку в траву. Земля разошлась с негромким треском; на месте, где упала шпилька, поднялся, как змеиная головка, росток. Секунда - и молодое дерево неизвестной породы стояло, покачиваясь на ветру, поводя клейкими листочками, удивляясь само себе.
   - На память, - сказал Лив.
   - Почему здесь?
   - Здесь раздорожье. Место, где мы разойдемся.
   - Погодите, Лив.. Что заставило вас сесть с ним... с этим... за эту доску? Кто? Почему он показывал пальцем... вверх, в потолок?
   - Кто его знает, - Лив беспечно улыбнулся. - Он суетился, он размахивал руками... Как мы теперь догадаемся, что он имел в виду?
   Ворона смотрела с дорожного указателя - насмешливо, как представлялось Доминике. Время шло; каждая уходящая секунда трогала волосы на голове - как ветер или как сильный страх.
   - О чем еще вы хотите меня спросить?
   Доминика оглянулась на карету в отдалении. Сыр не маячил больше на козлах - видимо, спустился вниз поболтать с Нижей.
   Тогда она поднялась на цыпочки и крепко обняла своего спутника. И снова поразилась, обнаружив, что он почти ничем не пахнет. Разве что древесным соком, и небом после молнии - чуть-чуть.
   - Куда вы теперь?
   - Я ведь бродяга, Доминика, вы помните. Дорога - мой дом...
   Он осторожно высвободился. Церемонно поцеловал ей руку:
   - Прощайте, моя госпожа. Берегитесь сомнительных портных, и никогда не говорите вашему Денизу, что произошло с ним на самом деле.
   - Я еще увижу вас... когда-нибудь?

* * *

   Этот вопрос она задавала себе потом - много раз.
   Особенно он мучил ее ночью, когда, просыпаясь рядом со сладко сопящим мужем, она прогоняла свой сон.
   Ей снилось, что ворона слетает с дорожного указателя, садится на верхушку молодого дерева и, широко разевая рот, отрывисто каркает:
   - Привет, Мизеркаль!

Марина и Сергей Дяченко

	Оставьте ваши пожелания, мнения или предложения!
	E-mail для связи с М. и С. Дяченко: dyachenkolink@yandex.ru
	© "Русская фантастика". Гл. редактор Петриенко Павел, 2000-2010 © Марина и Сергей Дяченко (http://rusf.ru/marser/), 2000-2010 Верстка детский клуб "Чайник", 2000-2010	© Материалы Михаил Назаренко, 2002-2003 © Дизайн Владимир Бондарь, 2003