Пьеса: Последний Дон Кихот

Общий список Романы Повести Рассказы

   
   Действующие лица:
   
   АЛОНСО КИХАНО, потомок Дон-Кихотов.
   АЛЬДОНСА, его жена.
   САНЧО ПАНСА, потомок оруженосцев.
   ФЕЛИСА, служанка.
   САМСОН КАРРАСКО, психиатр.
   АВЕЛЬЯНЕДА, сосед.
   
   ПРОЛОГ
   
   Ночь.
   Темнота.
   В супружеской постели - Мужчина и Женщина. Над их головами качается маятник - ту-сюда, цок-цок...
   Мужчина спит. Женщина долго смотрит на него, потом поднимается, идет к маятнику. Хватает его, желая остановить - но время не остановишь, и вот уже маятник раскачивает ее, как на качелях. Белеет в темноте длинная ночная рубашка.
   
   ЖЕНЩИНА: Если бы ты любил меня, то не бросал бы одну. Но ты любишь Дульсинею, а я - заготовка для ее светлого образа. Я болванка, я кусок глины; я не человек даже, я - сырье, из которого потом сделают Дульсинею. Ты будешь любить ее, придуманную, на расстоянии; я останусь здесь почти без надежды снова тебя увидеть. А потом мне пришлют телеграмму - забирайте, мол, труп вашего рыцаря... Заберите его из канавы, где он помер... такую телеграмму прислали твоей матери, да, твой отец умер в канаве... Кто я для тебя, Алонсо? Только чужую женщину можно так вот оставлять - ради фантома. Ты не можешь простить моей бездетности? Ты не можешь мне простить, что ты последний Дон-Кихот?
   
   МУЖЧИНА: Никогда не говори так. Даже когда думаешь, что я сплю.
   
   Женщина молчит.
   
   МУЖЧИНА: Альдонса... Я вернусь.
   
   Темнота.
   
   
   ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
   
   Дом Кихано. Появляются Фелиса и Санчо.
   
   ФЕЛИСА: Любезный Санчо, вы мешочек бы поставили... Какое-такое золото у вас в мешочке, или боитесь, что сопрут?
   САНЧО (небрежно встряхивает торбой): Харчишки здесь, любезная Фелиса. Овощи, сальцо, всяко разно... Перчик, приправки... Ты не хватай, оно тяжелое, арроба веса наберется.
   
   Деревянная лестница уходит в полутьму. Тусклый свет из подернутого бархатом окна падает на развешанное на стене оружие, на темные латы, на пыльные лопасти вентилятора; качается маятник огромных часов, светлыми пятнами маячат лица на парадных портретах. На видном месте - отрывной календарь, на нем - двадцать первое июля.
   
   САНЧО: Фелиса, а рынок тут у вас хороший? Со своего хозяйства живете или как? Кто на кухне заправляет?
   ФЕЛИСА: Я!
   Санчо (недоверчиво разглядывая Фелисины перси): Ты? Ты за кухарку?
   ФЕЛИСА: А что?
   Санчо: Ну так я тебя научу настоящую олью варить. А то знаю вас, девчонок, такого настряпаете, хоть на собаку вылей!
   ФЕЛИСА: Вот вы тут шутки шутите, а сеньора Альдонса велела, между прочим, чтобы как только вы появитесь - немедля к ней. Сеньор Алонсо вас заждались. Вторую ночь не спят - где, говорит, Санчо, вынь да подай ему Санчо...
   
   Санчо вертит головой, разглядывая портреты.
   
   САНЧО: Ух, ты... И это все сеньоры Кихано?
   
   ФЕЛИСА: Они самые! Вон Мигель Кихано, потом Алонсо Кихано-второй, потом Алонсо Кихано-третий, Селестин Кихано, Алонсо Кихано-четвертый, Диего Кихано - батюшка нашего сеньора Алонсо...
   
   На лестнице появляется АЛЬДОНСА. Санчо вздрагивает от неожиданности.
   
   АЛЬДОНСА: Добрый день, милейший Санчо. Я вижу, Фелиса расстаралась на маленькую экскурсию для вас, а между тем у коновязи вот уже полчаса ревет какой-то осел... Не тревожьтесь, любезный Санчо. Я позабочусь о вас, а Фелиса сию секунду позаботится об осле.
   ФЕЛИСА (уходя): В мире так много ослов, и все они требуют нашей заботы...
   
   Альдонса и Санчо несколько секунд изучают друг друга. Потом Санчо низко кланяется.
   
   АЛЬДОНСА: Рада приветствовать, добрейший Санчо...
   САНЧО: С нижайшим поклоном, сеньора Кихано...
   АЛЬДОНСА: Вы опоздали, любезный друг. Алонсо ждал вас еще два дня назад.
   САНЧО (мнется): Путь неблизкий... превратности. Да еще ведь, прибыв в Ламанчу, пришлось заехать в местную цирюльню - побриться, помыться... А то с дороги, знаете, будто гуси за пазухой ночевали... А сеньор?..
   АЛЬДОНСА: Яaeony с минуты на минуту. Итак, добрейший Санчо, этот дом готов принять вас на те несколько дней, что остались до двадцать восьмого июля, столь значительного для семейства Кихано дня. Именно в этот день Рыцарь Печального Образа совершил свой первый выезд; в этот день и вы с сеньором Алонсо по традиции должны пуститься в путь... Управившись с ослом, Фелиса покажет вам вашу комнату. Вы, наверное, голодны?
   САНЧО: Я неприхотлив, сеньора. Не тот голод, когда пузо не кушает, а тот голод, когда ухо байку не слушает... Простите, в нашем роду... в роду Панса много басен рассказывают о семействе Кихано.
   АЛЬДОНСА: И в цирюльне вам, конечно же, тоже кое-чего наболтали.
   САНЧО: Не без того, сеньора, не без того... В болтунах, сеньора Кихано, недостачи нет, собака лает - ветер носит, от брехни, говорят, и кишки переплутались... (Указывает на гобелен с портретом Дон-Кихота).Сеньора, а это вот и есть Рыцарь Печального Образа?
   
   Альдонса вслед за Санчо смотрит на гобелен - Дон-Кихот традиционно сух и печален.
   
   САНЧО: Я таким его и воображал!
   
   АЛЬДОНСА (насмешливо): Таким и воображали?
   
   Альдонса тянет за шелковый шнур, с виду точно такой же, как для задергивания портьер. Со скрипом завертелись несмазанные блоки; гобелен, изображающий Рыцаря Печального Образа, расходится ровно посередине и разъезжается в стороны, а на его месте обнаруживается портрет, на котором Дон-Кихот смеется во все горло.
   
   САНЧО: Сеньора... ЭТО Рыцарь Печального Образа?
   
   АЛЬДОНСА: Этот портрет написан человеком, хорошо знавшим Алонсо Кихано-первого. Говорят, что Рыцарь Печального Образ вовсе не был так засушен, как это принято считать. Говорят, он любил жизнь. Говорят... говорили, что на этом портрете он более похож на себя, чем на всех прочих изображениях.
   
   Санчо почтительно кланяется портрету Дон-Кихота. Альдонса снова тянет за шнур, и портрет скрывается под гобеленом.
   
   САНЧО: А... почему вы его прячете, сеньора Альдонса?
   АЛЬДОНСА: Потому что... Потому что, любезный Санчо, сокровенное должно быть сокрыто, а праздник, лишенный обрамления будней, теряет свою привлекательность. Рыцарь Печального Образа - головоломка, которую мы разгадываем каждый день...
   
   Со двора доносятся голоса, хлопает входная дверь.
   
   САНЧО: Сеньор Алонсо приехал?
   
   Вбегает Фелиса.
   
   ФЕЛИСА: Сеньора Альдонса, почтальон! Новые письма!
   
   Вносит поднос с разномастными конвертами. Альдонса складывает их, не вскрывая, на конторку:
   
   АЛЬДОНСА: Вот, господин Санчо, чем ближе двадцать восьмое июля, тем чаще нам пишут... Господа хотят познакомиться с Дульсинеей Тобосской, дамы зовут в гости Дон-Кихота... Иногда попадаются письма врагов, которые читать смешно и грустно... Вот видите, неподписанный конверт, конверт без обратного адреса? Хотите узнать, что внутри? Наверняка это тот самый аноним... (Вскрывает письмо. Читает). "Алонсо, ты смешон. Ты паяц, ты ярмарочный скоморох. Если ты все-таки решишься отправиться в свой фарс-вояж..." Слово-то какое... (Кидает письмо на груду прочих писем). Вот, господин Санчо, так и живем... Кстати, тот портрет, под которым вы сейчас стоите, изображает Диего Кихано, который приходится отцом моему Алонсо... нашему Алонсо. Именно с этим идальго путешествовал в свое время ваш батюшка.
   
   САНЧО: Нет... То был мой дядюшка Андрес Панса. Он, сеньора Альдонса, вернулся из путешествия весьма раздосадованный и сказал своим сыновьям, что... короче говоря, сеньора Альдонса, ехать с сеньором Дон-Кихотом выпало мне, потому что меня зовут Санчо. Отец мой меня так назвал... все мечтал, покойник, чтобы я стал губернатором на острове... Сеньора, простите деревенщину, я хотел бы кое-что спросить.
   
   АЛЬДОНСА: Да?
   
   САНЧО: Гм... Сеньор Алонсо читает рыцарские романы?
   
   АЛЬДОНСА: Всего несколько штук, в юности... Упреждая ваш вопрос, сообщу, что сеньор Алонсо не верит ни в великанов, ни в злого волшебника Фрестона - и совершенно равнодушен к похождениям сверхрыцаря Амадиса Галльского.
   
   САНЧО: Значит, сеньор Алонсо действительно хочет нести в мир... счастье?
   
   АЛЬДОНСА: А что такого? Что вы имеете против счастья для всего человечества, а?
   
   САНЧО: Ничего... Как по мне - пускай, счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный... Но сеньор Алонсо действительно верит в эту вашу... легенду?
   
   АЛЬДОНСА: В эту нашу легенду. А вы, Санчо, вы в нее не верите?
   
   САНЧО: Да как сказать...
   
   АЛЬДОНСА: Скажите, Санчо, а вы вообще-то хотите ехать с сеньором Кихано в это... путешествие?
   
   Санчо молчит. Мнется, что-то хочет ответить - в этот момент грохочет дверь, спешат по коридору шаги; еще не войдя в комнату, Алонсо начинает говорить: "Альдонса! В поселке говорят - Санчо приехал! Альдонса, слышишь? Санчо..."
   Появляется (вбегает) Алонсо.
   
   АЛОНСО: Альдонса, говорят, приехал Санчо... (Замечает гостя). Наконец-то. Слава Богу, наконец-то... Друг мой Санчо!
   
   Санчо опускается на одно колено.
   
   САНЧО: Пошли Бог вашей милости счастья в рыцарских делах и удачи в сражениях...
   АЛОНСО (поднимает его): Друг мой Санчо! Вот и свершилось, и все готово к отбытию... Вы готовы принять пост губернатора на подходящем для этого острове?
   
   Санчо смущенно смеется.
   
   АЛОНСО: Санчо! Друг мой Санчо! За стол, мы должны отметить... у меня гора с плеч свалилась. Санчо прибыл! Альдонса, распорядись насчет ужина... Фелиса, накрывай на стол! Вина! Гитару! Живее! Санчо, ты голоден?
   
   Суматоха - подготовка к застолью; Алонсо ловит за руку Альдонсу:
   
   АЛОНСО: Слушай, надень кулон... тот, мой любимый, ты знаешь. Хочу, чтобы был праздник.
   АЛЬДОНСА: Цепочка порвалась. Я снесла чинить к ювелиру.
   
   Санчо тем временем выкладывает на стол содержимое своего мешка - там полно всякой снеди. Суетится Фелиса - и, суетясь, всячески старается быть поближе к Алонсо, а по возможности - и задеть его мягким бедром... Все садятся за стол. Фелиса прислуживает.
   
   САНЧО: Господин мой... Вы позволите, я уже буду вас так называть? С тех пор как семейство Панса переехало под Барселону...
   
   Алонсо разглядывает припасы из сумки Санчо; там много интересного и необычного, вплоть до копченого сала. Всеобщие восторги; все садятся за стол, пьют и закусывают.
   
   САНЧО: ...Об истории странствующих рыцарей приходилось судить со слов тех Панса, что возвращались из похода... Признаться... мой дядюшка Андрес, который сопровождал в походе вашего батюшку... он понарассказывал всякой ерунды, но ведь его у нас на хуторе каждая собака знает как, простите, брехуна...
   
   АЛОНСО: Друг мой Санчо! Про моих предков, про Кихано, столько можно всего... Альдонса, помнишь ту историю в корчме, с Мигелем Кихано? А Мигель Кихано, друг мой Санчо, уж очень был неравнодушен к славе и почестям...
   
   АЛЬДОНСА (цитирует на память): "Стремление к почестям и славе естественно для странствующего рыцаря, и благородное желание быть увенчанным в награду за подвиги короной какого-нибудь царства не может называться тщеславием, тем более мелочным"...
   
   АЛОНСО: И вот какой-то погонщик стал обзывать странствующих рыцарей ослами, а дон Мигель схватил пивной бочонок и ка-ак... Когда бочонок приземлился - к счастью, не на голову погонщика, погонщик успел увернуться... когда бочонок так и взорвался пивом, и оказалось, что он был полон до краев - тогда только дон Мигель смутился и сказал - прошу прощения, мне показалось, что он пуст...
   
   АЛЬДОНСА: Нет, ты лучше расскажи Алонсо-второго, про ту переправу через ручей. Когда шест воткнулся в илистое дно, Алонсо Кихано-второй повис на шесте прямо над водой, и за время, пока его спасали, сочинил венок сонетов, да каких! Куда там Амадису Галльскому!
   
   АЛОНСО: Алонсо-второго еще звали Дон-Кихот подражатель... Потому что высший нравственный образец он усматривал в подражании благородным образцам. Он шел буквально по следам Рыцаря Печального Образа - день за днем, останавливался на тех же постоялых дворах, слово в слово повторял наиболее значительные речи...
   
   АЛЬДОНСА: Нет, ты подожди... Расскажи лучше, как Алонсо Кихано-четвертый выписывал львов из Мадридского зверинца...
   
   АЛОНСО: Да-да, это замечательная история. Денег тогда хватило ровно на одного льва, и то пришлось распродать чуть ли не всю обстановку... В результате из Мадрида прислали львенка...
   
   АЛЬДОНСА: ...Такого больного и слабого, что, удивительно, как он не околел по дороге. Его приходилось выхаживать, поить буквально из соски...
   
   АЛОНСО: Через полгода он все-таки умер, и Алонсо-четвертый так горевал по нему...
   
   АЛЬДОНСА: И когда ему предложили снять с льва шкуру и повесить над камином - он чуть не прибил советчика, ей-богу! Льва похоронили со всевозможными почестями, и могила сохранилась до сих пор. Если хотите, Санчо...
   
   АЛОНСО Это еще что! Вот Селестин Кихано... Вон-вон Селестин, ты не туда смотришь, друг мой Санчо! Так этот Селестин два часа проповедовал перед толпой на ярмарке, а на третий эта толпа пошла за ним, как стадо овец... Это фамильное красноречие Кихано, вот я, например, могу о чем угодно говорить три часа, и - клянусь! - вы не успеете рта закрыть, не заметите, как пролетит время!
   
   АЛЬДОНСА: А ты помнишь, как Алонсо-третьего посвящали в рыцари? А помнишь...
   
   АЛОНСО: Нет, я лучше вот что... Лучше вот что. Лучше давайте выпьем за успех предприятия!
   
   САНЧО (потрясен): Так ведь, господа, когда все это было... Вы что, помните события столетней давности?!
   
   АЛОНСО (снисходительно): Это наша жизнь, друг мой Санчо.
   
   САНЧО: Прошу прощения... Мой дядюшка, Андрес Панса, который путешествовал с вашим батюшкой, так вот, он домой вернулся с перебитым носом, и вся, это, филейная часть - в синяках... Но вы все-таки скажите, сеньор Алонсо, вот ваш батюшка преуспел в походе? Защитил кого-нибудь? Спас?
   
   Пауза. Всеобщая неловкость.
   
   АЛОНСО: Мой отец Диего Кихано был образцом рыцарской доблести и подлинного милосердия... Ему случилось вступиться за работников, над которыми издевался хозяин... а хозяин пообещал работникам денег, если они изобьют отца. И они избили его, и он умер... Прости, Альдонса.
   
   САНЧО: Это... Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая. Только нам самим скоро в поход - может, расскажите мне, оруженосцу, какую-нибудь историю с хорошим концом? А?
   
   АЛОНСО (обводит рукой портреты на стенах): Друг мой Санчо, все эти господа были наследниками Дон-Кихота, о каждом из них можно рассказывать без конца... Альдонса, а помнишь ту историю про Алонсо-четвертого? Вообрази себе, Санчо - бешенный пес...
   
   АЛЬДОНСА: Слюна из пасти... опустевшая улица... маленькая девочка...
   
   АЛОНСО: И этот пес бежит прямо к ребенку! Красные глаза... Слюна каплет...
   
   АЛЬДОНСА: А девочка остолбенела и не может бежать! Ноги вросли в землю! И неоткуда ждать помощи...
   
   АЛОНСО: И тогда появляется человек с копьем, в шлеме, в рыцарских латах! Кидается к собаке - и...
   
   Дребезжит дверной колокольчик.
   
   ФЕЛИСА: Пришел сеньор Карраско!
   
   Появляется Самсон Карраско - наследник целого клана психиатров. Он совесем еще молод, но уже очень самоуверен.
   
   КАРРАСКО: Добрый день, милейший Алонсо! Добрый день, дорогая Альдонса... О-о-о, так это и есть наш оруженосец?
   
   АЛОНСО: Это не вполне ваш оруженосец. Это наш оруженосец, любезный Самсон... Присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор... Санчо, это Самсон Карраско, друг семьи.
   
   КАРРАСКО: Нет-нет, Алонсо, я на секундочку и по делу. Вы жаловались на бессонницу, так я добыл для вас великолепное снотворное! Куда лучше обыкновенной цикорной воды!
   
   АЛЬДОНСА: Он прекрасно спит, Самсон. Можете мне поверить... Алонсо, ты рассказывал про подвиг с бешеной собакой.
   
   КАРРАСКО: Очень хорошо, дорогая Альдонса, это просто прекрасно... Но волнения, но магнитные бури, изменение атмосферного давления - это все очень влияет на людей, подобных нашему Алонсо.
   
   АЛОНСО: Погоди, дружище Самсон. Мы с Альдонсой рассказываем Санчо про подвиг Алонсо-четвертого. Итак, маленький испуганный ребенок посреди опустевшей улицы, бешеная собака с красными глазами! И некому прийти на помощь! И тогда появляется человек с копьем, в шлеме, в рыцарских латах! Кидается к собаке - и...
   
   КАРРАСКО: ...И это оказывается комнатная болонка одной герцогини. Герцогиня - в крик... Последовало блестящее сражение Алонсо-четвертого с набежавшей стражей...
   
   Алонсо долго и пристально смотрит на Карраско.
   
   АЛОНСО: Гм. Самсон... за последнюю неделю ты похудел и плохо выглядишь. У тебя нестоящий невроз! А ну, смотри сюда! (Гипнотизирует Карраско). Niio?eте ia iayoiee! Смотрите только на маятник! Слушайте только мой голос! Только мой голос! На счет пять беспокойство выйдет из вашего лба, из вашего позвоночника, из кончиков ваших пальцев! Слушайте только мой голос! Раз - беспокойство сейчас покинет вас! Два - беспокойство сейчас уйдет! Три - жизнь прекрасна! Четыре - беспокойство уходит! Пять!!!
   
   КАРРАСКО (трясет головой, выходя из-под власти качающегося маятника): Я рад, что ты еще способен шутить, Алонсо...
   
   Алонсо раскланивается.
   
   КАРРАСКО: Санчо, я отвечаю за душевное здоровье этого веселого господина. А потому запомните, Санчо: вы с вашим хозяином должны видеть одно и то же. Если болонка - то оба видят болонку. Если огромный бешеный пес... гм. Если вы увидите мельницы - Дон-Кихот смело может с ними сражаться. Но если вы будете видеть мельницы, а сеньор Кихано - великанов, тогда срочно надо возвращаться назад, это я вам как доктор говорю...
   
   АЛОНСО (устало): Видите ли, Санчо. Семейство Карраско - друзья семьи Кихано... Эта дружба длится вот уже несколько столетий.
   
   КАРРАСКО: Я психиатр. Мой отец, тоже Самсон Карраско, был светилом психиатрии. Он наблюдал еще дедушку нашего Алонсо. Для психиатрии очень важны наследственные связи, и, зная историю семьи Кихано, я могу многое предсказать... Наследственность... Вы понимаете? У семьи Кихано такая наследственность, что...
   
   АЛЬДОНСА: Санчо, не принимайте все это слишком близко к сердцу. Так называемая психиатрия больше здоровых сделала больными, чем больных - здоровыми. Слухи о безумии Дон-Кихота сильно преувеличены.
   
   КАРРАСКО: Вы так думаете, дорогая Альдонса? Еще в детстве отец заставлял меня на память заучивать отрывки из медицинских статей, в частности такое вот определение: "Безумие Дон-Кихота носит характер паранойяльного бреда"...
   
   АЛОНСО: Раз!
   
   КАРРАСКО: "При этом бред носит систематизированный характер"...
   
   АЛОНСО: Два!
   
   КАРРАСКО: "Бредовыми являются не идеальные нравственные устремления Дон-Кихота, а форма и способы их исполнения"...
   
   АЛОНСО: Три!
   
   КАРРАСКО: "Можно думать, что у благородного рыцаря наступило возрастное снижение психики, проявляющееся в сентиментальности, неадекватном восприятии рыцарских романов..."
   
   АЛОНСО: Четыре!
   
   КАРРАСКО: "Неспособности реально оценивать свои физические возможности..."
   
   АЛОНСО: Пять! И вы просыпаетесь здоровыми!
   
   САНЧО: Правду говорят - уж лучше чирей на заду, чем лекарь в доме. Потому как чирей лопнет, а лекарь, пока не уморит - не отступится...
   
   Звонок в дверь.
   
   ФЕЛИСА: Там сеньор Авельянеда пришли.
   
   Появляется Авельянеда.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Добрый вечер, любезные сеньоры! Ой... Кто это у вас? Неужели прибыл тот самый Санчо Панса? Здравствуйте-здравствуйте, любезный Санчо! Алонсо, мой друг, я зашел по-соседски... За стол? Нет, нет, неловко...
   
   АЛОНСО: Санчо, это наш сосед, сеньор Фернандо Авельянеда, благородный идальго... Сеньор Авельянеда, сделайте милость, присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор...
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Прошу-прошу вас, без титулов!.. Я зашел на одну минутку. Скоро двадцать восьмое июля, я понимаю, что у вас и без меня дел невпроворот... Неловко, право же, и меня ждет жена...
   
   Приговаривая таким образом, Авельянеда ловко влезает за стол и сразу же принимается за еду.
   
   КАРРАСКО (продолжает, не может остановиться): Ладно, сеньору Алонсо вольно надо мной потешаться, а "лекарям", как вы, сеньор Санчо, изволили выразиться, можно не доверять... Но источник, которому принято верить... надеюсь, вы понимаете, о какой книге речь? Так вот в этой книге написано буквально следующее: "...мозги его высохли, и он совсем рехнулся". Рехнулся! А сегодня, в свете достижений современной науки можно смело утверждать, что у несчастного прародителя Дон-Кихотов имела место вялотекущая паранойяльная шизофрения, осложненная атеросклерозом!
   
   АЛОНСО (шепотом): Раз...
   
   Альдонса укоризненно на него смотрит. Авельянеда мрачно жует.
   
   АЛЬДОНСА: Когда человек отправляется в далекое трудное странствие, чтобы заступаться за обиженных, на которых, кроме него, всем плевать... конечно, такого человека легче вообразить больным.
   
   САНЧО: Но ведь наш сеньор Алонсо... ведь он тоже отправляется в далекое и трудное... и опасное... и что там говорить, чреватое колотушками путешествие... отправляется ради всеобщего счастья. Но ведь он в здравом уме?
   
   Все смотрят на Алонсо. Тот вместо ответа берет гитару.
   
   АЛОНСО: Вечереет... Какой сегодня вечер, а? Не станцевать ли нам, сеньоры? Кто знает, когда в следующий раз нам доведется вот так, всем вместе, станцевать...
   
   (Танцы. Алонсо танцует поочередно с женой, с Фелисой, с Санчо; Карраско остается сидеть за столом и стремительно напивается. Авельянеда тоже сидит - и мрачно жрет за обе щеки).
   
   АЛОНСО: Друг мой Санчо... Мы тронемся в путь на рассвете. А когда взойдет солнце - каждая капелька росы будет переливаться цветными огоньками. Встретим утро в апельсиновой роще... И дорога будет звенеть под копытами Росинанта... "Amanecia en el naranjel. Abejitas de oro buscan la miel..."*
   
   САНЧО: ...И Серого. Вы знаете, у меня вообще-то осел бурой масти, но я его назвал по традиции Серым, как когда-то мой отец назвал меня по традиции Санчо...
   
   АЛОНСО: И в дороге мы встретим тысячу разных людей...
   
   САНЧО: ...И каждый второй захочет посмеяться над нами, а каждый третий - набить морду. Мой дядя Андрес Панса вернулся домой с та-акими синячищами!
   
   АЛОНСО: И мы увидим вдов, которым некому помочь, и сирот, за которых некому заступиться...
   
   САНЧО: Днем на дорогах страшный зной. Вода в колодцах высыхает, мы можем подхватить дизентерию...
   
   АЛОНСО: А как иначе? Ведь это наше предназначение!
   
   САНЧО: Скажите, господин мой... А зачем нам все это надо?
   
   Танец обрывается. Алонсо вздыхает. Берет со стола красное яблоко. Протягивает Санчо:
   
   АЛОНСО: Хочешь яблочка? Понюхай, как оно пахнет...
   
   Санчо тянется к яблоку, Алонсо в последний момент прячет его за спину.
   
   АЛОНСО: Что же ты? Укуси, оно сладкое...
   
   Санчо тянется снова, и снова яблоко уплывает.
   
   АЛОНСО: Вот видишь... А для меня вот этот аромат, вот этот недостижимый вкус... Это как красота Дульсинеи - недостижимая... Это дорога, Санчо. Это предназначение. Это дон-кихотство. Так надо. Понимаешь?
   
   САНЧО: Случалось мне, господин мой, повесить вязанку сена перед мордой своего Серого, и он шел вперед, тянулся за сеном, которое все отдалялось и отдалялось, а ослик все шел и шел...
   
   Алонсо хочет что-то возразить, но тут пробуждается к активной деятельности пьяненький Карраско.
   
   КАРРАСКО: Да, кстати, насчет наследственности! Мы тут все спорим, был ли Рыцарь Печального Образа сумасшедшим в медицинском смысле этого слова... Допустим, это действительно спорный вопрос. Но вот наследственность...
   
   Карраско подходит к одному из портретов - тот задернут бархатной шторкой. Отдергивает бархат, открывая взглядам бледное, одутловатое лицо со стеклянными глазами.
   
   КАРРАСКО: Это, милейший Санчо, еще один Дон-Кихот! Это сеньор Кристобаль Кихано! Диагноз на диагнозе, принудительное лечение не представилось возможным провести, в конце концов безумец погиб от аркебузной пули... И этот человек - тоже предок нашего Алонсо! А вы смеетесь надо мной...
   
   Альдонса быстро задергивает шторку, Алонсо усаживает психиатра за стол, наливает ему вина, успокаивает. Авельянеда хмуро жует.
   
   АЛОНСО: Не волнуйся, все в порядке, мы учтем твои рекомендации... Выпишешь рецепт... На вот, выпей.
   
   КАРРАСКО: Вы... смеетесь надо мной... А вы можете сойти с ума! Рехнуться! В любой момент!
   
   АЛОНСО: Очень хорошо. Выпей...
   
   Карраско пьет. Авельянеда жрет.
   
   САНЧО: Господин мой... А что это он молол, этот лекаришка? Что он имел в виду?
   
   АЛОНСО: Не обращай внимания.
   
   САНЧО: Вы меня простите за откровеннось, господин мой, но... все-таки... когда человек надевает латы... берет копье... в наше время... ну, вы понимаете? Действительно похоже, что он... малость того. Ненормальный.
   
   АЛОНСО: Что ты сказал?!
   
   САНЧО (отступая): Н-ничего.
   
   АЛОНСО (хватает со стола тяжелый канделябр): Повтори, что ты сказал!
   
   САНЧО (пятясь): Ничего, ничего, ничего! Вам померещилось!
   
   Алонсо наступает на него с явным намерением огреть канделябром по темечку; в последний момент, прижав Санчо к стенке, вдруг подмигивает оруженосцу.
   
   АЛОНСО (улыбаясь): Санчо. Санчо, друг мой Санчо, ну конечно же я не сумасшедший. Был бы я сумасшедшим - ни за что не пошел бы никуда. Честное слово.
   
   За столом пьяный Карраско доказывает что-то Авельянеде; Авельянеда брезгливо отодвигается, но Карраско не отстает от него.
   
   АЛОНСО (делаясь серьезным): Ты думаешь, я не понимаю, как буду выглядеть со стороны? Копье, латы, фамильный шлем? Я понимаю, Санчо. Те, за кого я вступлюсь, не скажут мне ни единого доброго слова. Они будут кидать в меня камнями и комьями грязи. Если я упаду - они будут топтаться по мне, если попытаюсь усовестить их - они будут ржать и хлопать в ладоши...
   
   Санчо ежится.
   
   АЛОНСО (улыбаясь): ...Но мы с тобой, Санчо, тоже не лыком шиты. Ты видел, как я управляюсь с копьем?
   
   Снимает со стены копье. Проделывает с ним цирковые трюки.
   
   АЛОНСО: Не бойся, друг мой Санчо! Я тебя прикрою! Случалось, что Дон-Кихоты гибли в пути, но оруженосцы Панса - никогда!
   
   САНЧО (опасливо): Да-а... Только мой троюродный дед охромел на всю жизнь, грянувшись с осла. Так и остался колченогим...
   
   Альдонса подхватывает мужа, и упражнения с копьем сменяются танцем. Альдонса танцует свирепо, но лицо ее при этом остается подозрительно безучастным.
   
   АЛОНСО: Все эти годы ты ведь знала, что я уйду.
   
   Альдонса танцует.
   
   АЛОНСО: Я должен... Я последний Дон-Кихот. Молчи. Так получилось. Ты ни в чем не виновата. Мы же не вчера узнали, что детей не будет. И не позавчера. Мы все знали заранее.
   
   Альдонса танцует.
   
   АЛОНСО: Ты знаешь... Сегодня ту девчонку, ну, Панчиту, сегодня ее опять бил отчим. А ее собственная мать не пустила меня на порог! Семейные, мол, сор из избы... Так вот когда я надену латы - пусть она только попробует вякнуть про семейные дела! Первым делом я пойду к ним и...
   
   Альдонса танцует.
   
   АЛОНСО: Альдонса... Я последний Дон-Кихот. Все мои предки смотрят на меня! (Вдруг улыбается). Скажи честно, ты мной гордишься?
   
   Альдонса наконец-то улыбается в ответ. Обнимаются. Авельянеда не может перенести самого вида чужого счастья и наконец-то поднимается из-за стола, оставляя бормочущего Карраско в одиночестве.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Прошу прощения, сеньор Алонсо... Я, вот, принес то, что мы с женой у вас брали читать: "Срок для Амадиса", "Ловушка для Амадиса", "Амадис в беспределе"... Потрясающие книги! Потрясающие! Невозможно оторваться, какое напряжение, какой размах действия, какой герой... А вот "Амадис против Фрестона" мы еще не читали, можно взять? А для жены - "Рыцарь моей страсти". Она очень просила...
   
   САНЧО: "Амадисом против Фрестона" у меня сынишка зачитывался. "Капкан для Амадиса", "Меч Амадиса", "Амадис на зоне"... Однако, милостивый сеньор, я по простоте своей думал, что это для простых людей книжки. Что благородные господа ими брезгуют.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА (оседлав любимого конька): Любезный Санчо, вы касаетесь давнего спора... Я говорю и утверждаю, что рыцарские романы, если их понимать правильно, не могут принести вреда, а, наоборот, приносят пользу. Рыцарские романы, друг мой, вечны. Им подвластны как простолюдины, так и идальго, так и сам король... Верите ли - однажды, вернувшись домой, я застал все свое семейство в слезах - они плакали, потому что Амадис умер! И как же благородны и искренни были эти слезы... Рыцарские романы развлекают и взывают к добрым чувствам. Они не обманывают людей, уставших от повседневных забот и работы: добро в них непременно побеждает зло. В них описывается, как должна быть устроена жизнь, а не как она устроена на самом деле - в этом их неоспоримое достоинство!.. Разумеется, если не верить в них безоговорочно, как в конце концов поверил наш Рыцарь Печального Образа...
   
   САНЧО: А, собственно, почему до сих пор не существует сериалов о Дон-Кихоте?
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Любезный Санчо... Это были бы слишком печальные книжки. Жизнь слишком грустна сама по себе, чтобы читать романы с плохим концом... Читая книжки про Амадиса, мы радуемся его подвигам, а стало быть, получаем заряд положительных эмоций. Кроме того... ведь, если говорить откровенно, сам "Дон-Кихот" написан из рук вон плохо. Такое впечатление, что автор его ни разу не перечитывал... Оруженосец Санчо появляется в пятой главе, а пословицами начинает сыпать в девятой! А как меняются персонажи по ходу романа? В начале и в конце - это же абсолютно разные люди! Это авторский, извините меня, непрофессионализм, неумение раскрыть характер героя... И эти скучные вставные новеллы! Нет, романы про Амадиса пишут профессионалы, они думают о читателе, и читатель платит им доверием и любовью...
   
   АЛОНСО: Книжки про Амадиса забываются на второй день. А Дон-Кихота помнит всякий, кто хоть раз слышал о нем.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: А зачем тогда, сеньор Алонсо, вы собираете вашу замечательную библиотеку? Только ли это дань традиции, основанной вашим известным предком? Или все-таки сами нет-нет да и почитываете? А? Не смущайтесь, сеньора Альдонса, все мы грешим слабостью к рыцарским романам, и только сноб стыдится признаться в этом... Кстати, насчет Дон-Кихота, как он "живет в памяти народной". Знаете, что мне сказали мои племянники, десяти и одиннадцати лет, когда я однажды спросил их, кто такой Рыцарь Печального Образа? Они сказали - "такой сумасшедший смешной старик, который носил на голове бритвенный тазик"!
   
   АЛЬДОНСА: Браво, сеньор Авельянеда. Устами, как говорится, младенца... только скажите мне, куда девать те письма, что пачками приходят к нам в дом накануне двадцать восьмого июля? Люди всей Испании восхищаются семейством Кихано и просят нового Дон-Кихота освятить своим пребыванием их кров...
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Но ведь приходят и другие письма!
   
   АЛЬДОНСА: Откуда вы знаете?
   
   АВЕЛЬЯНЕДА(смутившись): Это естественно... Где слава - там и хула... Особенно когда слава сомнительного свойства. Поколения моих предков, носивших фамилию Авельянеда, жертвовали на приюты, на больницы, но дома призрения... Подавали бедным... Вообразите, скольким людям помогло мое семейство за века своей истории! Скольким людям оно реально, по-настоящему, помогло! Бескорыстно - не ради славы, не ради писем от восторженных поклонников... Благодарю за прием, господа Кихано. Значит, "Амадиса против Фрестона" можно у вас попросить?
   
   АЛОНСО (поднимаясь): Я сейчас принесу...
   
   Алонсо в библиотеке. Включает вентилятор; смотрит, как вертятся лопасти - будто мельничные крылья. Подставляет лицо сквозняку.
   
   АЛОНСО: Скорей бы. Скорей бы двадцать восьмое, как вы мне все надоели...
   
   Залезает на стремянку. Перебирает книжки, стряхивает с них пыль.
   
   АЛОНСО: Скорей бы... Господи!! Как не хочется идти, если бы Ты знал, как неохота, Альдонса останется одна, а если со мной что-то случится... СОВСЕМ одна. Бедная Альдонса. Бедные Кихано.
   
   Выбирает книжку. Тяжело слезает со стремянки.
   
   АЛОНСО: Он... верил... Он на подвиги пускался, а не на унижения. Безумец, фанатик... герой. Верил в великанов... Но верил и в справедливость. Даже отец... еще верил. Не в великанов, конечно, но хотя бы в ту старую легенду... о том, что с каждым шагом Росинанта по дороге приближается Золотой Век... И что наступит время, когда не будет униженных нищих старух, ни брошенных детей, ни падчериц, которых избивает отчим... Господи, а я ведь не верю даже, что мне удасться разобраться с Панчитиным отчимом. То есть по морде я могу... Побить его я могу и сегодня, прямо сейчас... но что от этого изменится?! Нет, так я черт знает до чего додумаюсь, мне надо идти, а значит, надо верить. (Оборачивается к вентилятору). Слышишь, ты, чародей Фрестон?! Я верю!
   
   Сбивает вентилятор на пол. Лопасти замирают. Алонсо вдруг смеется.
   
   АЛОНСО: Ну вот, первую победу я уже одержал...
   
   * * *
   
   Ночь. Наспех прибранная гостиная. Алонсо сидит в кресле, смотрит на улыбающегося с портрета Рыцаря Печального Образа. Пояаляется Фелиса.
   
   ФЕЛИСА: Простите, что потревожила, сеньор... Я приберу здесь, сеньор?
   
   АЛОНСО: Что? Прибери...
   
   Девушка бесстыдно подбирает подол и принимается орудовать шваброй. Алонсо отвлекается от своих раздумий.
   
   ФЕЛИСА: Сеньор Алонсо. Тут под кресло пробка закатилась от вина, позвольте, я достану...
   
   АЛОНСО: Что?
   
   ФЕЛИСА: Пробка от вина. Я достану. Пробка. От вина.
   
   АЛОНСО: Пробка?
   
   ФЕЛИСА: От вина! Вы сидите-сидите... Я так достану...
   
   Фелиса лезет под кресло, соблазнительно оставляя снаружи филейную часть.
   
   АЛОНСО: Нашла?
   
   ФЕЛИСА (выныривает из-под кресла): Вот. Пробка. От вина.
   
   АЛОНСО: От вина..
   
   ФЕЛИСА: Сеньор... а хотите, я ее съем?
   
   Откусывает кусочек пробки. Жует.
   
   АЛОНСО: Перестань! Брось немедленно! Ты что!
   
   ФЕЛИСА: Сеньор... вам правда будет жалко, если я умру?
   
   АЛОНСО: Что ты мелешь!
   
   ФЕЛИСА: Нет... Пожалуйста... не смотрите на меня так сурово! Вы не можете... вот так уйти, не оставив... наследника. Не бросив семени в плодородную почву... а не на камень, сеньор Алонсо! Так нельзя! Так неправильно! Должен быть новый Дон-Кихот... Должно быть ваше продолжение в мире! Что же вы за мужчина, если не оставите сына! Это несправедливо... вам не простят ваши предки!
   
   Фелиса подползает к Алонсо, кладет руки на его колени.
   
   ФЕЛИСА: Сеньор Алонсо. Верность даме сердца - нерушимая традиция. Но верность Дульсинее! А не сеньоре Альдонсе! Сеньор... я люблю вас так, что ради вас готова хоть ковриком под ногами. Вы скажете - "Фелиса, съешь эту пробку" - я съем... ради вас... и буду улыбаться...
   
   Фелиса нежно гладит Алонсо; минутное замешательство, потом рука Кихано опускается девчонке на затылок. Соскальзывает на ухо, ласково треплет... дергает так, что Фелиса вскрикивает. Алонсо поднимается и выходит; Фелиса слушает его затихающие шаги, а когда оглядывается - в кресле уже сидит Санчо, неслышно выбравшийся из-за портьеры.
   
   ФЕЛИСА: Ай! Как вы сюда... что это вообще за наглость? Я здесь мою полы... А вы натоптали!
   
   Санчо молчит.
   
   ФЕЛИСА: А что такого? Я полы мою, ясно?
   
   САНЧО: Пробка. От вина.
   
   Фелиса некоторое время елозит тряпкой по полу. Потом не выдерживает.
   
   ФЕЛИСА: А вам все равно никто не поверит.
   
   Санчо молчит.
   
   ФЕЛИСА: Ничего вы не видели. Подумаешь, пробка! Так и что?
   
   Санчо молчит. Фелиса моет пол.
   
   ФЕЛИСА: Санчо... А хотите шоколада?
   
   САНЧО: Совесть мою купить?
   
   ФЕЛИСА: Какую... совесть! Это не ваш дом, это чужой дом... Хозяин в доме может делать что угодно, ясно вам? Что угодно и с кем угодно!
   
   САНЧО: А вот посоветуемся с сеньорой Альдонсой. Тут тебе и жаба сиськи даст.
   
   ФЕЛИСА: При чем тут... жаба... при чем тут сеньора Альдонса! Она и так все знает!
   
   САНЧО: Что - все?
   
   ФЕЛИСА: Вам все равно никто не поверит.
   
   САНЧО: Посмотрим.
   
   ФЕЛИСА: Санчо, чего вы от меня хотите?
   
   САНЧО (отворачивается): Ничего.
   
   ФЕЛИСА: Ну пожалуйста, Санчо! Скажите!
   
   Санчо смотрит Фелисе в глаза - она удерживает слезы; Санчо улыбается, и Фелиса улыбается в ответ. Санчо хмурится и отворачивается; Фелиса начинает всхлипывать, тогда Санчо манит ее пальцем...
   
   * * *
   
   С календаря, который висит на видном месте, сорван очередной лист. В гостиной Алонсо, Альдонса, Санчо; Альдонса отрывает лист календаря, открывается двадцать третье число.
   
   АЛЬДОНСА: Я ходила к ним. Панчита опять в синяках... Я говорила с матерью.
   
   АЛОНСО: И что?
   
   АЛЬДОНСА: Ничего. Говорит - он пока трезвый, так работящий и добрый мужчина, а что падчерицу бьет по пьяни - значит, любит. Воспитывает.
   
   АЛОНСО: А она? Мать?
   
   Альдонса пожимает плечами.
   
   АЛОНСО (глядя на календарь): Пять дней.
   
   АЛЬДОНСА: Она сказала, если ты еще раз к ним придешь - она позовет алькада.
   
   АЛОНСО: Хоть десяток алькадов.
   
   САНЧО: Господин мой, а вы помните, что было с эти Андресом, там пареньком, которого Рыцарь Печального Образа... ну, за которого заступился? Так хозяин его потом... еще хуже... сорвал на нем злобу. Как бы с этой Панчитой... ну, то же самое не получилось.
   
   АЛЬДОНСА: Санчо, а вы бы сами сходили к этим соседям... поговорили бы... без угроз, но по-свойски. Как-нибудь... а?
   
   САНЧО: Да-да, сеньора, разумеется, я схожу... может и не понадобится, копьем-то... может, по-хорошему получится. Говорят же - покраснеть не покраснеет, а подобреть, если хочет, так подобреет...
   
   АЛЬДОНСА: Я пойду спать... Санчо, вам что, не нравится ваша комната?
   
   САНЧО: Чудная комната, сеньора Альдонса.
   
   АЛЬДОНСА: Почему же вам вчера на спалось и сегодня не спится?
   
   САНЧО: Новое место, сеньора Альдонса. Непривычно...
   
   АЛЬДОНСА: Когда вы отправитесь в странствия, каждая ночь будет заставать вас на новом месте.
   
   САНЧО: Эх... Придется привыкнуть.
   
   АЛЬДОНСА: Новая ночь под новой крышей, а иногда и вовсе под открытым небом - дождь, ветер... Признайтесь - вы по натуре домосед?
   
   САНЧО: Эх... Но ведь мой батюшка назвал меня Санчо... А это такое имя, что...
   
   Алонсо хлопает Санчо по плечу.
   
    АЛЬДОНСА: Спокойной ночи... Алонсо, не засиживайся допоздна.
   
   Уходит.
   
   АЛОНСО: Санчо... а ведь у тебя тоже есть жена?
   
   САНЧО: Конечно, господин мой.
   
   АЛОНСО: И что... она тебя спокойно отпустила? Никаких... отпустила?
   
   САНЧО: Да ну... Поплакала, конечно. Баба есть баба... только пацаны мои уже подросли, в хозяйстве управятся, хорошие хлопцы... А баба, она все уши мне прожужжала, чтобы какого-то жалования просил. Что оруженосцы жалование получают. Баба...
   
   АЛОНСО: Сколько?
   
   САНЧО (радостно) Что?!
   
   АЛОНСО: Сколько у вас сыновей?
   
   САНЧО (скрывая разочарование): А-а-а... Четверо.
   
   Алонсо молчит.
   
   САНЧО: Бросьте, сеньор Алонсо... Бог детей либо дает, либо нет. Бог старый хозяин - больше придерживает, чем раздает...
   
   АЛОНСО: Санчо. Вот ты - домосед... Жену оставил, детей... В губернаторство на острове не веришь... Жалования я тебе назначить не могу - не из чего, извини... Почему все-таки ты со мной идешь?
   
   САНЧО: Так... это... традиция. Батюшка меня так назвал, Санчо... Традиция, говорит... И, опять же, все Панса, что с рыцарями уходили, домой живехоньки возвращались... не то что сами рыцари. Правда, вот, один мой родич без глаза вернулся, другому внутренности все отбили... Деду вот ногу переломали, так до конца дней и хромал... но ничего, главное - живехонек... Вот. А про губернаторство... Так легенда откуда-то взялась? Мы вот думаем, что легенда - брехня, а вдруг она не брехня? А вдруг да обломится мне губернаторство, а я в поход не пошел, на печи остался... Вот обидно будет, да?
   
   Алонсо хохочет. Санчо смеется в ответ. В глубине комнаты, за спиной Санчо, возникает белая высоченная фигура.
   
   АЛОНСО: Кто это там? Альдонса, ты?
   
   Фигура неспешно пересекает комнату.
   
   АЛОНСО: Альдонса?
   
   САНЧО (оглядывается): Вы кому, господин?
   
   АЛОНСО: Да вот же!
   
   САНЧО: Где?!
   
   Фигура маячит совершенно отчетливо.
   
   АЛОНСО: Ты ослеп? Да вон же!
   
   САНЧО (боязливо): Сеньор Алонсо... Нет там никого. Что вы...
   
   АЛОНСО: Как нет?! Я своими глазами вижу!
   
   Фигура исчезает. Алонсо вскакивает, осматривает комнату - никого...
   
   АЛОНСО: Санчо... Ты что же, ничего не видел?
   
   САНЧО: Господин мой... Господь с вами. Привиделось вам. Не зря этот, лекаришка, все твердил - наследственность...
   
   АЛОНСО: Привиделось? Гм... Значит, привиделось. Бывает.
   
   * * *
   
   Старый дом. Скрипы, стоны, шорохи. Покачиваются портреты. Колеблются портьеры.
   Алонсо нервно оглядывается.
   
   * * *
   
   Санчо и Фелиса. Рядом лежат самодельные ходули и белый балахон.
   
   ФЕЛИСА: Какое у него было лицо! Вот умора... Я бы что угодно отдала, чтобы еще раз такое увидеть!
   
   САНЧО: Увидишь. Теперь - ходи за ним, только так, чтобы он тебя не видел. Чтобы только слышал твои шаги... Сумеешь?
   
   ФЕЛИСА: Ха! Еще как! Слушай, а давай еще что-нибудь для него придумаем? Давай, например, висельника привесим, он глянет за окно - а там будто бы висельник... Вот умора!
   
   САНЧО: А ведь ты его не любишь. Ты ему врала.
   
   ФЕЛИСА: Чего это? Ясен пень, люблю. Чего это я его не люблю?
   
   САНЧО: Ты его не жалеешь.
   
   ФЕЛИСА: Здрасьте. Мы же развлекаемся, играем... Это же шутка... Кстати, ты мне не сказал, зачем тебе все это надо?
   
   САНЧО: Зачем? Вот такой веселый я человек, пошутить люблю. Понурая свинья, говорят, глубоко копает, зато веселой свинье желуди сами в рот валятся...
   
   ФЕЛИСА: А я догадалась. Ежели сеньор Алонсо решит, что умом рехнулся - ни в какое странствие не поедет. И тебе, стало быть, никуда ехать не придется. Хитер ты, Санчо. Простой-простой, а свою выгоду знаешь.
   
   САНЧО: Разве это моя выгода? Это его выгода... Мне-то что, призывают - пойду... Другое дело - сеньор рыцарь, ему и плевков достается больше, он и голову может сложить... Слушай, Фелиса. Вот ты ребеночка хочешь от сеньора Алонсо. Тебе действительно так хочется, чтобы твой сын был Дон-Кихотом? Чтобы тащился, как чучело гороховое, на Росинанте, получал тычки и пинки, валялся в дерьме и блевотине... ради какой-то там сомнительной славы?
   
   ФЕЛИСА: Дурень ты. Слава, рыцарь, донкихот... Кто тебе сказал, что мой сын попрется... в это их шутовское странствие?
   
   САНЧО: Как это? Он же будет наследник Дон-Кихота? Должен...
   
   ФЕЛИСА: Должен был мельник моей матушке! Мой сын... если только у меня будет сын... будет наследником Кихано. Будет идальго... даже если бастард, а все одно единственный наследник. Я у нотариуса спрашивала.
   
   САНЧО: У нотариуса?!
   
   ФЕЛИСА: За дуру меня держишь? Конечно... даже если Алонсо из путешествия не вернется - есть сейчас способ доказать, что малый - его сын. Берется кусочек кожи трупа - и кровь ребеночка, и под мелкоскопом сравнивается... И тогда дом, титул, все переходит малому. Понял?
   
   Санчо не знает, что и сказать.
   
   * * *
   
   Алонсо идет через комнату со свечкой в руке. Вздрагивает; оглядывается. К чему-то прислушивается; колеблется огонек свечи.
   Алонсо подходит к календарю. Сверяется с часами; полночь уже миновала, Алонсо срывает очередной лист, открывается новое число - двадцать четвертое июля. Алонсо жжет сорванный календарный лист на пламени свечки; его окликают шепотом из темноты: "Алонсо! Алонсо!" Алонсо оглядывается, почти бегом осматривает комнату - никого...
   
   АЛОНСО (шепотом): Санчо! Эй, Санчо!
   
   Тишина.
   
   АЛОНСО: Санчо!
   
   Из противоположного угла появляется Санчо.
   
   САНЧО: Господин? Вы не спите?
   
   АЛОНСО: Да ты и сам не спишь?
   
   САНЧО (оправдываясь): Не спится...
   
   АЛОНСО: Санчо... Ты в детстве... ничего не боялся?
   
   САНЧО: как это ничего? Папаши, бывало, боялся, особенно когда набедокуришь, а папаша возьмет хворостину...
   
   АЛОНСО: Я не о том! В детстве... тебе не мерещился черный человек, который сидит под кроватью?
   
   САНЧО (растерявшись): Э-э-э... Мавр? Под кроватью?!
   
   АЛОНСО: Ты не понимаешь... Когда будто бы клякса на краю сознания... И хочется посмотреть, и страшно смотреть... И знаешь, что не вытерпишь и посмотришь, и тут тебе и конец... Не смотри!
   
   САНЧО (крепко задумавшись): Сеньор Алонсо... Вы бы не принимали... так близко к сердцу.
   
   АЛОНСО: Ничего... Ничего, Санчо. Ничего... Прости. Иди спать. И я пойду... Ты ничего не слышишь?
   
   Оба прислушиваются. Тишина.
   
   САНЧО: Ничего нет, сеньор Алонсо. И... все, больше ничего не будет! Это... это... (хочет что-то сказать, но не решается).
   
   АЛОНСО: Ничего... Иди спать.
   
   * * *
   
   Карраско и Алонсо. Дом неспокоен; колеблются портьеры, маячат тени, и не стихает постоянный ровный гул - гул надвигающейся катастрофы.
   
   КАРРАСКО: Я так и знал. Я так и знал... Мой батюшка говорил мне, прежде чем сойти в могилу... Я так и знал...
   
   АЛОНСО: И еще мне кажется, что за мной постоянно кто-то ходит. И окликает меня... Оглянусь - никого нет...
   
   КАРРАСКО: Господи, я так и знал! Мания отношения, мания преследования... Это паранойя! Шизофрения! Следующий этап - вы из преследуемого превратитесь в агрессора, вы будете очень, очень опасны для окружающих...
   
   АЛОНСО: Мне кажется, что кто-то рылся в моих вещах... Все книги на письменном столе лежат не так, как я привык... Смотри, что это там, в дальнем углу? Неужели мне снова кажется?!
   
   КАРРАСКО: Бедный сеньор Алонсо... Вот таблетки (высыпает на стол груду ярких капсул). Немедленно начинаем усиленный курс... Эх, был бы жив мой батюшка! Сеньор Алонсо, вам надо в стационар!
   
   АЛОНСО: Дон-Кихот в сумасшедшем доме... Нет, Самсон. ты не беспокойся. Дон-Кихот - кто угодно, только не безумец. Если я почувствую... если я пойму, что это все... мне больше нечего терять. Как глупо - прямо перед двадцать восьмым... Самсон... Может, еще обойдется? А, Самсон?
   
   Карраско в отчаянии качает головой.
   
   * * *
   
   Карраско и Альдонса
   
   АЛЬДОНСА: Да, я заметила. Но это еще ни о чем не говорит!
   
   КАРРАСКО: Сеньора Альдонса, специалисту это говорит очень много. Наш сеньор Алонсо...
   
   АЛЬДОНСА: Вы уже не первый день внушаете ему, что он сумасшедший! Что он непременно сойдет с ума! Если с ним... если не дай Бог в Алонсо случится... несчастье - вам это так не пройдет, Карраско!
   
   КАРРАСКО: Сеньора Альдонса... Я понимаю... Такое несчастье на ваши плечи... Но, сеньора Альдонса, весь род Кихано несет на себе это проклятие... Когда вы выходили замуж за сеньора Алонсо - вы это знали! Он же Дон-Кихот!
   
   И с этими словами Карраско выкладывает на стол смирительную рубашку с длинными рукавами. Альдонса потрясена.
   
   КАРРАСКО: Сеньора Альдонса, меры надо принимать немедленно, иначе будет поздно... Вот так (показывает на себе, как надо надевать рубашку). Вот так, и сзади завязываете...
   
   Альдонса молча заворачивает руки Карраско назад, завязывает рукава.
   
   АЛЬДОНСА: Так?
   
   КАРРАСКО (связанный, довольный): Именно так! Замечательно!
   
   АЛЬДОНСА: А теперь пошел прочь! Вот из моего дома!
   
   Выталкивает прочь Карраско, затянутого в смирительную рубашку; грозит вслед бессильным кулаком. За ее спиной появляется Алонсо. Ступает как-то неуверенно.
   
   АЛЬДОНСА: Алонсо?!
   
   Потолок начинает трястись. Пол содрогается; за окном со крипом проворачивается исполинское мельничное колесо.
   
   АЛЬДОНСА: Алонсо?! Что с тобой?!
   
   Пластами обрушивается штукатурка. Падает - и на одной балке повисает - балкон. Распахивается окно - за окном во всю ширь встает морда колдуна Фрестона.
   
   Вбегает Санчо.
   
   САНЧО: Сеньора Альдонса! Что случилось? Что с ним?
   
   АЛОНСО (шепотом): Великаны. Уже здесь... Альдонса, беги! Пошел прочь, Фрестон, я не боюсь тебя... Альдонса, беги же!!
   
   Прибегает испуганная Фелиса.
   
   АЛЬДОНСА: Алонсо, посмотри на меня! Ничего нет, только наш дом, все на месте, все в порядке, только я, только вот Санчо и Фелиса... Алонсо, посмотри на меня! Держи меня за руку, я тебя вытащу!
   
   Падают все до одного портреты, расползается клочьями гобелен, но вместо смеющегося Дон-Кихота за ним - полуразложившееся, искаженное гримасой лицо.
   
   АЛЬДОНСА: Держись, Алонсо! Я тебя вытащу! Не уходи от нас! Пропади все пропадом... Все донкихоты... проклятые сумасшедшие... проклятый род... Алонсо! Алонсо!!
   
   Медленно и торжественно рушится дом. Мечется Санчо - он растерян, он не знает, что делать, как помочь.
   
   АЛЬДОНСА: Господи... Он уходит. Он сходит с ума. Алонсо... Господи, Алонсо... Скоты! Все Дон-Кихоты - выродки! За что его? За что ему?! Ему-то - за что?! Санчо, он уходит...
   
   Санчо бросается перед Алонсо на колени:
   
   САНЧО: Сеньор! Господин! Это я! Это я! Это мы с Фелисой! Это она ходила за вами, это я велел ей за вами следить! Это она была привидением, она завернулась в простыню... Фелиса, принеси ходули, быстро! Покажи сеньору Алонсо свои ходули! Покажи ему! Ну! Алонсо, это я тебя предал, я! Меня подкупили! Когда я только пришел в цирюльню, в самый первый день! Мне сунули в карман записку! Там были деньги, много! Там... вот эта записка, посмотри! Прочитай! (Выворачивает карман, оттуда падает сложенный вчетверо голубоватый листочек, Санчо подхват_вает его у самого пола, разворачивает). "Если Алонсо Кихано никогда не наденет латы и останется дома, Санчо вдобавок к задатку получит еще дважды по столько"! Вот это письмо, смотрите! Смотрите, я не вру! Я подговорил Фелису! Это мы, это я, это я... Прочитайте! Вот деньги! Вот эти проклятые деньги, я сроду не видел столько денег сразу! Вы не сумасшедший! Это неправда!
   
   Перепуганная Фелиса вбегает с ходулями, неуклюже на них взгромождается.
   
   САНЧО: Вот, Фелиса принесла ходули... покажи, как ты на них ходила! Покажи быстро, девка, или я тебя своими руками задушу!.. Вот, смотрите, вот ваш призрак. Вот... Алонсо, это я. Это я, а ты не сумасшедший. Я тебя предал! Смотри, вот письмо! Вот деньги! Вот я! Убей меня! Ну!
   
   Темнота.
   
   Конец первого действия
   
   ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
   
   Темнота. В темноте - голос Алонсо.
   
   АЛОНСО: Альдонса?
   
   Никто не отвечает.
   
   АЛОСО: Альдонса... какое сегодня число?
   
   АЛЬДОНСА (после паузы): Двадцать шестое июля.
   
   Понемногу прибывает свет; Алонсо сидит на кровати, рядом на коленях стоит Альдонса.
   
   Алонсо с трудом поднимается.
   
   АЛОНСО: Двадцать шестое! У нас мало времени... Осталось два дня... Росинанта подковали? Где Фелиса?
   
   АЛЬДОНСА: Прячется. Росинанта подковали, Фелиса прячется...
   
   АЛОНСО: Ерунда! Двадцать шестое... Подумать только... Где мои сапоги? Где одежда? Где Фелиса? Почему она не приготовила завтрак?
   
   АЛЬДОНСА: Завтрак приготовил Панса. Твоя одежда перед тобой, на стуле...
   
   АЛОНСО (вдруг что-то вспомнил): А где это письмо?! Альдонса... где?! (Кидается обыскивать карманы). Где письмо? Где оно? С деньгами?
   
   АЛЬДОНСА: Оно у Пансы.
   
   АЛОНСО: Да? Я хочу узнать... а кто все-таки заказал... кто заплатил за меня. Вот черт... ну почему меня интересует такая ерунда?! Так мало времени, так много дел... и вот эта ерунда... Я хочу это знать, Альдонса. Кто заплатил?
   
   Алонсо подходит к окну и сдергивает занавеску; свет становится нестерпимо ярким, Альдонса морщится.
   
   АЛОНСО: Что ты... Альдонса? Почему ты на коленях? Вставай...
   
   Отвергнув помощь мужа, Альдонса с трудом поднимается.
   
   АЛОНСО: Неужели ты действительно подумала, что я сошел с ума? Поверила, да? (Смеется). Да это же шутка, розыгрыш, я с самого начала понял, что Санчо завел со мной игру... И Фелису припутал... Я же не дурак, чтобы такого не видеть! Это шутка, Альдонса, меня не так просто свести с ума! Я сам кого хочешь сведу! Я не думал, что ты поверишь, будто бы в самом деле... Альдонса, подожди, куда ты?
   
   Альдонса уходит, держась за стены.
   
   * * *
   
   Санчо и Алонсо.
   
   САНЧО: ...Я говорил с этим, который Панчитин отчим. Час назад говорил. По-свойски! Так верите ли, господин мой, пообещал мне, собака такая, что падчерицу свою больше пальцем не тронет. Ни в жисть. Никогда. Языком хоть что твори, а руки при себе оставь... Так что не волнуйтесь, с Панчитой все улажено, девочка хорошая, живая такая, ух, глазищи! Говорю: пойдешь за меня замуж? А она засмущалась, покраснела, как яблочко... Эх. У нас в селе тоже был такой, как напьется, давай жену мотузить... Так дед мой, царство ему небесное, головатый был старикан... Присоветовал ей сзади под юбку кирпич приспособить. То-то, драчун, все на пинки был скор... Так дал ей пинка, сломал палец на ноге, охромел... и все. Любились, как голуби, до старости. Вот как...
   
   АЛОНСО: Что ты под дверью топчешься? Иди сюда... Сядь.
   
   Санчо подходит. Осторожно опускается на краешек лавки.
   
   САНЧО: Сеньор Алонсо...
   
   АЛОНСО: Ты поедешь со мной, Санчо?
   
   САНЧО: Так это, сеньор Алонсо... Разве вы еще поедете куда-то? (Алонсо смотрит исподлобья, Санчо шлепает себя по губам.) Нет, то есть я... Я не то имел в виду! Может, вы поедете... два дня же осталось, много дел... в лавку, или к кузнецу, так я о том спрашиваю. И говорю: а разве вы поедете? То есть поедете в лавку, или к кузнецу, или...
   
   AEIINI: Ты поедешь со мной, Санчо?
   
   Санчо молчит.
   
   Алонсо поднимается, молча, глядя Санчо в глаза, опрокидывает стол - на обратной стороне столешницы обнаруживается еще один портрет.
   
   АЛОНСО: Это Кихано-Отступник. Федерико Кихано... Он тоже мой предок, поэтому я держу его портрет в гостиной. Он тоже отправился в путешествие... но не ради помощи обездоленным! Он предал и продал все, что можно. Он стыдился своей Дульсинеи и в конце концов отрекся от нее. Он без мыла лез во дворец, заводил дружбу с герцогами и маркизами, лез из кожи вон, чтобы на него обратили внимание... Его оруженосец был ему под стать - пьяница, обжора... и предатель.
   
   Санчо отступает.
   
   АЛОНСО: Я не называл предателем тебя. Я только хочу объяснить тебе... Санчо. До выезда осталось два дня. Я не боюсь больше ничего на свете; помешательство пощадило меня, а значит, в мире не осталось силы, способной меня удержать.
   
   Санчо торопливо поднимает стол, разглаживает скатерть, собирает раскатившиеся свечи.
   
   САНЧО: Сеньор Алонсо... Я таки и есть предатель. Я... купился, сеньор Алонсо. Но когда я купился... я еще не знал вас. Я думал... что вы просто останетесь дома. Что это ничего, ничего особенного. Я не хотел, чтобы вы сходили с ума! Я готов сжевать эти проклятые деньги...
   
   АЛОНСО: Ты поедешь со мной, оруженосец?
   
   САНЧО: Сеньор Алонсо... Вот ведь... Вас не зря прозвали - Алонсо Кихано Добрый. Куда мне деваться, сеньор Алонсо... Поеду.
   
   Пауза. Рукопожатье.
   
   САНЧО (торопливо): А я, господин мой, заходил в цирюльню. Порасспросил осторожненько. Цирюльник ничего не знает... или делает вид, что не знает. Но скорее всего... мальчик у него работал, посетителям прислуживал. Помню этого мальчонку, все вокруг меня крутился... Он уже пять дней, как не работает. Мать забрала. Я не поленился, по адресу сходил... Никого нет, и дом продается. Переехали... Я вот думаю - скорее всего, мальчонка-то мне конверт и подбросил... И не узнать теперь, кто поручил ему...
   
   Алонсо молчит.
   
   САНЧО: А знаете, сеньор Алонсо... Как-то у меня на сарае написали... (шепчет Алонсо на ухо, тот вздрагивает и качает головой, дивясь своеобразию народного юмора). Ножиком вырезали такое вот слово... А я что? Меня мама в голову не била, есть-таки спичка в носу... В тот же день собрал у себя всех, на которых подозрение имел, ну, как бы ненароком... И вот когда всех их собрал - по роже сра-азу догадался, чьих рук дело... И что вы думаете? Еще до вечера слова соскребли и мне сарай покрасили...
   
   АЛОНСО: Дай.
   
   САНЧО: Что?
   
   АЛОНСО: Письмо... дай.
   
   Санчо, помедлив, протягивает хозяину голубоватый листок.
   
   АЛОНСО: "Если Алонсо Кихано никогда не наденет латы и останется дома, Санчо вдобавок к задатку получит еще дважды по столько"...
   
   Алонсо сминает бумажку в кулаке. Смотрит, как распрямляется на ладони жесткий комок; потом долго и тщательно вытирает руку об одежду.
   
   * * *
   
   За столом - гости: Карраско и Авельянеда. Фелиса прислуживает; здесь же Альдонса и Санчо. Алонсо нет.
   
   ФЕЛИСА: Вы ешьте, господа. Ешьте, прошу вас, уважьте...
   САНЧО: Да уж тут такие сидят, которые хорошо едят... За ухо небось не понесем, а прямо в рот!
   
   Карраско смеется. Авельянеда хмурится.
   
   ФЕЛИСА: Господа, а вот эта олья - по рецепту добрейшего Панса... Ешьте, ешьте!
   
   САНЧО: Да уж, со мной сеньор Алонсо кору глодать не будет. Я в горсти умею олью готовить! А также щипанку, крученики, завиванцы, кендюхи, бабки, варенуху, мокруху, спотыкач с имбирем и контабас в придачу...
   .
   АВЕЛЬЯНЕДА: А, кстати, позволено ли будет узнать... Когда же наконец сеньор Алонсо почтит нас своим присутствием?
   
   АЛЬДОНСА: Надеюсь, что с минуты на минуту. Накануне отбытия каждый из Дон-Кихотов должен свершить особенный ритуал... в полном одиночестве.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Так, может быть, мы не вовремя?
   
   АЛЬДОНСА: Ну что вы. Чувствуйте себя как дома, ешьте и развлекайтесь, Алонсо вот-вот явится...
   
   Тяжелые шаги. Завывания ветра; колеблются язычки свечей. Подобно зловещему призраку, появляется Рыцарь Печального Образа - он будто сошел с портрета, в латах, в шлеме и с копьем, с усами и эспаньолкой. Гости замирают.
   
   ДОН-КИХОТ: "Счастливо было то время и счастлив тот век, которые древние прозвали золотым, и не потому что золото, столь ценимое в наш железный век, доставалось тогда безо всякого труда, а потому что люди, жившие тогда, не знали двух слов: твое и мое. В те святые времена все было общее... Обман, коварство и лукавство не примешивались тогда к правде и откровенности. Тогда правосудие царило полновластно, и ни корысть, ни пристрастие, которые ныне так унижают, гнетут и преследуют его, не смели еще ни оскорбить его, ни смутить. Закон личного произвола не приходил судьям в голову, ибо тогда еще не за что и некого было судить. Целомудренные девушки разгуливали, где им вздумается, одни-одинешеньки, не боясь, что их оскорбит чужая дерзость или вожделение... А теперь, в наше ненавистное время, ни одна из них не находится в безопасности, даже если она спрятана и заперта в каком-нибудь невиданном лабиринте вроде Критского, ибо теперь, вместе с этой проклятой галантностью, изо всех скважин несется на них по воздуху любовная зараза, а с ней прощай всякая сдержанность! Чем дальше шло время, тем больше росло это зло, пока, наконец, для безопасности девиц не был основан орден странствующих рыцарей, поставивший себе целью защищать девственниц, опекать вдов, помогать сиротам и бедным. По естественному закону все живущие на свете обязаны содействовать странствующим рыцарям..." Однако среди нас, господа, нашелся некто, нарушивший естественный закон и решивший остановить Дон-Кихота - не силой, но подлостью! И этот некто - здесь, среди нас!
   
   Гости в замешательстве; выждав эффектную паузу, Дон-Кихот снимает шлем, усы и бороду: это Алонсо. Извлекает из кармана пачку денег, перехваченную резинкой, и голубоватый листок бумаги. Складывает все это в шлем, как в тарелку для подаяния.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Как это понимать?!
   
   КАРРАСКО: Что за дурацкие розыгрыши...
   
   Санчо берет у Алонсо шлем с деньгами и письмом, освобождает место в центре стола, помещает туда шлем, как основное блюдо.
   
   САНЧО: А это письмецо, господа, мне передали вместе с этими деньгами - в расчет за одно дельце... Но вот не выгорело дельце. Денежки думаю сегодня вернуть.
   
   Гости ерзают. Алонсо стоит, картинно оперевшись на копье.
   
   АЛОНСО: Господа... Завтра рано утром я выведу Росинанта, а славный мой оруженосец Санчо Панса выведет своего верного ослика. И я счастлив, потому что ни человеческая подлость, ни даже безумие не смогли меня остановить. Слышите? Завтра я выступаю.
   
   Авельянеда сопит и криво усмехается.
   
   АЛОНСО: Я не вижу ничего унизительного в том, чтобы надеть доспехи. Я не вижу ничего смешного в том, что хоть один человек среди всего этого прекрасного и несправедливого мира пустится в дорогу не ради собственной выгоды, а ради тех, кто обездолен.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Сеньор Алонсо! Сегодня мы видим вас, быть может, последний раз... Не поговорить ли нам о чем-нибудь приятном? О погоде? О политике? О приключениях Амадиса Галльского, наконец?
   
   САНЧО: Сеньор Авельянеда, слыхали пословицу? Гость хозяину не указ, гость как невольник, где посадят, там сидит... И с чего это вы взяли, что видите сеньора Алонсо в последний раз? Ой, не дождетесь, сеньор Авельянеда!
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Господа... Господин Карраско. Вы бы... как специалист... Если человек надевает на голову бритвенный тазик, берет какое-то копье... и при этом утверждает, что действует в интересах человечества - по-моему, это и есть случай самого натурального помешательства! Я искренне надеялся, что хотя бы трагическая история вашего батюшки, сеньор Алонсо, заставит вас взяться за ум. Я считал, что ваше странствие - своего рода игра... Что поделать, инфантилизмом нынче страдают до сорока лет и до пятидесяти, никто не хочет взрослеть, взрослеть неудобно... Но вы-то, вы, сеньор Алонсо! Вы всерьез отправляетесь носиться по свету в погоне за химерами, смеша знакомых и незнакомых... Но какой гуманистический пафос! Какая выспренность! Никому вы не нужны, кроме себя самого да, простите, сеньоры Альдонсы... которую вы своими же руками делаете навек несчастной!
   
   АЛОНСО: "Я рыцарь, и, если на то будет милость Всевышнего, умру рыцарем. Одни люди идут по широкому полю надменного честолюбия, другие - по путям низкого и рабского ласкательства, третьи - по дороге обманного лицемерия, четвертые - по стезе истинной веры; я же, руководимый своей звездой, иду по узкой тропе странствующего рыцарства, ради которого я презрел мирские блага, но не презрел чести. Я мстил за обиды, восстанавливал справедливость, карал дерзость, побеждал великанов, попирал чудовищ... Все мои стремления всегда были направлены к благородной цели, то есть к тому, чтобы всем делать добро и никому не делать зла".
   
   АВЕЛЬЯНЕДА (аплодирует): Браво... Браво! Брависсимо!
   
   САНЧО: "Ничего больше не говорите в свое оправдание, сеньор мой и господин, ибо ничего лучшего нельзя ни сказать, ни придумать, ни сделать. И разве то, что этот сеньор утверждает, что на свете не было и нет странствующих рыцарей, не доказывает, что он ничего не смыслит в том, что говорит?"
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: А вы, милейший, молчите! Сеньора Наследственность и о вас сказала свое слово, и мне вас жаль. Каково это: быть потомком поколений оруженосцев, которым поколения Дон-Кихотов вот уже столетия обещают... подарить остров!
   
   САНЧО: "Я тот самый, и остров я заслужил не меньше всякого другого. Я из тех, о ком сказано: "следуй за добрыми людьми, и сам станешь добрым... или еще: "кто под добрым станет древом, доброй осенится тенью". Я пристал к хорошему хозяину... и, ежели Бог допустит, стану сам вроде него; и да пошлет Господь долгие годы ему и мне"!
   
   Санчо выпивает свой бокал в полной тишине.
   
   АЛОНСО: Санчо... Санчо, считай, что в этот момент я тебя окончательно за все простил!
   
   САНЧО: Не лыком шиты. Признайтесь, хозяин, а вы думали, что все Панса держат "Дон-Кихота" на полке, но никогда не читают! Вы думали, что все Панса, как их достойный прародитель, вообще не умеют читать, а подписывать свое имя научились, разглядывая надписи на мешках с зерном? А вот вам! Четыре класса, как есть, закончили, какое-никакое, а образование!..
   
   Хозяин с оруженосцем обнимаются; Авельянеда вскакивает с места.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Господа... простите. Сеньора Альдонса... простите! Я не могу быть свидетелем... всего этого. Быть равнодушным свидетелем - значит быть соучастником...
   
   АЛОНСО: Сеньор Авельянеда... В гневе вы произнесли фразу, достойную самого рыцаря Печального Образа. "Быть равнодушным свидетелем - все равно что быть соучастником". Вспомните, сколько раз в жизни вам приходилось быть вот так равнодушным свидетелем! Как вы можете спокойно есть и пить, когда сейчас, в это самое мгновение, где-то умирают от голода дети! И не в далеких странах - рядом, в получасе спокойной ходьбы!
   
   КАРРАСКО: Сеньор Алонсо. Мы с вами тысячу раз говорили... Помощь, о которой вас никто не просил - тоже преступление! Вмешательство в чужие дела, которые вас не касаются - тоже преступление!
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Напрасная трата слов. Этому сеньору кажется, что он в своем уме... Что ж, не стану вам мешать. Прощайте!
   
   САНЧО: Одну минуту. Я хочу вернуть вам ваши деньги.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА: Что такое?!
   
   САНЧО: Ваши деньги! (берет со стола шлем-поднос). Те самые, что вы анонимно заплатили мне за то, чтобы Дон-Кихот никогда не вышел на дорогу. Здесь все, забирайте-забирайте.
   
   Пауза. Авельянеда наливается кровью.
   
   САНЧО: Как человек бережливый, говорю вам: заберите денежку, в хозяйстве пригодится. Кто за копеечку не держится, тот сам ни гроша не стоит. Берите.
   
   Молчание. Все смотрят на Авельянеду.
   
   АВЕЛЬЯНЕДА (взрываясь): Вы... Вы! Идиоты! Да чтобы я! Свои деньги! Потратил на этого! На это! Свои деньги! Да вы рехнулись тут все! Это оскорбление, я буду вправе, как честный идальго, потребовать пятьсот суэльдо за обиду! Да если какому-то идиоту интересно тратить свои деньги, чтобы этот (тычет пальцем в Алонсо), чтобы этот дон Олух оставался дома... Да Бога ради! Но чтобы платить деньги этому Санчо, надо быть вдвойне идиотом, потому что если за этим (новый хамский жест в сторону Алонсо) стоят поколения сумасшедших идеалистов, то за этим (тычет пальцем Санчо в грудь) стоят поколения полных дебилов, которые рисковали шкурой не ради идеи даже - а ради "губернаторства на острове"... Вы, бездарности, присвоившие обманным путем чужую славу! Славу добрых и честных людей, которые в поте лица своего трудились на благо общества... а не мотались по дорогам! Вы, свихнувшиеся на одной-единственной книжке, занудной, лживой и к тому же плохо написанной! "Хитроумный идальго Дон-Кихот"! И чтобы я платил свои деньги, чтобы вас удержать? Да скатертью дорога! И пусть на вас падут все побои, все унижения, вся грязь, вся навозная жижа, которую так щедро получал в своих странствиях Рыцарь Печального Образа. В десятикратном размере!
   
   Авельянеда уходит.
   Пауза.
   Санчо смотрит на Карраско.
   И Алонсо переводит взгляд на Карраско.
   И Альдонса смотрит на Карраско, и Фелиса, притаившись у дверей, смотрит на Карраско; Карраско жарится под этими взглядами, будто на медленном огне, но делает вид, что ничего не замечает. Героически запихивает в глотку кусок мяса...
   Поперхнулся.
   Закашлялся.
   
   АЛОНСО: А... Самсон Карраско, потомок Самсона Карраско, Рыцаря Белой Луны...
   
   КАРРАСКО: Нет.
   
   АЛОНСО: Потомок того здравомыслящего бакалавра, которому удалось вернуть Дон-Кихота под крышу родного дома - и тем самым убить...
   
   КАРРАСКО: Нет! Это несправедливо! Бакалавр Карраско любил старого сеньора Кихано! Сам Алонсо Кихано Добрый перед смертью назначил его своим душеприказчиком - это ли не доказательство?!
   
   АЛОНСО: ...И вот теперь потомок повторяет его уловку, но куда более просто и пошло. В наше время не принято скрещивать копья, в особенности если вместо этого можно хорошо заплатить...
   
   КАРРАСКО: Алонсо, да что же вы говорите! Да как вам не стыдно! Пусть этот Санчо знает меня всего неделю... пусть сеньора Альдонса терпеть меня не может... но вы-то?! Как вы могли... подумать?! Обо мне?! Что мне теперь делать, после того, как на меня пало такое подозрение? Как мне доказать, что я не писал этого письма?! Да, я не хотел, чтобы вы уходили! Я и сейчас не хочу! И честно могу сказать вам в глаза: лучше бы вам никуда не ходить! Вот вы не говорите вслух об этой легенде, легенде вашего рода, но я знаю, вы в нее немножечко верите... Как наивный Панса немножечко верит в свое губернаторство. А вы говорите себе: ничего, что все мои предки потерпели неудачу. Ничего, что историю Дон-Кихота называют "блестящим и подробным отчетом о крушении иллюзий". Ничего, думаете вы, я попробую, может быть, у меня получится... Но это тоже иллюзия! Быть оптимистом в наши дни - унизительно... Сеньор Алонсо, мне будет больно, если вас затопчет стадо свиней! Я люблю вас... а за дружбу, за сочувствие... вот такая плата. Да, может быть, это Санчо все придумал, сам написал письмо и морочит вам голову! А вы... вы предали мою дружбу и навеки оскорбили меня! Прощайте.
   
   Карраско уходит.
   Алонсо понемногу снимает с себя доспехи, складывает на столе. Усаживается в кресло. Выжидающе смотрит на Санчо.
   Альдонса и Фелиса тоже смотрят на Санчо.
   
   САНЧО: Нет. Сеньор Алонсо... Я ведь сроду не видел столько денег сразу. Я мог бы оставить их себе... Ничего вам не говорить... Сеньор Алонсо, я клянусь моим батюшкой, который дал мне имя Санчо, я клянусь моим островом... которого у меня никогда не будет... клянусь моими пацанами, которые остались дома... что я не соврал вам. Это письмо написал не я.
   
   Молчание.
   
   САНЧО: Ради Бога, сеньор и господин мой... Вы действительно могли подумать...
   
   АЛОНСО: Вы все не хотите, чтобы я шел. Ты, Санчо, идешь со мной без радости - только потому, что ты верен... Авельянеда завидует, Карраско сочувствует... Никто не понимает, зачем Дон-Кихоту отправляться в странствия... Какого черта?!
   
   САНЧО: Фелиса, а у тебя никогда не возникало мысли удержать подольше столь любимого тобой хозяина?
   
   ФЕЛИСА: У меня сроду не было таких денег, любезный Санчо. Так что я тут не при чем, и не думайте...
   
   АЛОНСО: "Огромное хрюкающее стадо налетело и, не выказав никакого уважения ни к Дон-Кихоту, ни к Санчо, прошлось ногами по обоим... Своим стремительным набегом полчище свиней привело в смятение и потоптало седло, доспехи, серого, Росинанта, Санчо Пансу и Дон-Кихота"...
   
   САНЧО: Хватит, хозяин. Не стоит... В конце концов, вовсе не обязательно, что нас будут топтать свиньи. Возможно, просто парой тумаков дело и ограничится...
   
   АЛОНСО: "Не лучше ли сидеть спокойно дома, чем бродить по свету в поисках птичьего молока, ведь вы знаете - бывает, собираешься обстричь овцу, смотришь - тебя самого обстригли..." Альдонса... Ты-то... Хоть ты. Скажи, ты тоже не понимаешь - зачем все это? Скажи им!
   
   Пауза. Альдонса поднимается; долго молчит.
   
   АЛЬДОНСА: "Красота ее сверхчеловеческая, ибо все невозможные и химерические атрибуты красоты, которыми поэты наделяют своих дам, в ней стали действительностью: ее волосы - золото, чело - Елисейские поля, брови - небесные радуги, очи - солнца, ланиты - розы, уста - кораллы, зубы - жемчуг, шея - алебастр, перси - мрамор, руки - слоновая кость, белизна кожи - снег..." Именем прекрасной Дульсинеи нам, - Альдонсам, Терезам, Люсиндам, - суждено быть когда-то покинутыми. Это несправедливо, но, возможно, это правильно. Мы - это мы, а Дульсинея - воплощенная тоска по недостижимому... Они все (Альдонса широким жестом обводит портреты) помнили о Дульсинее. Которой нет. А донкихотство - человек с копьем, бредущий по дороге... да это та же Дульсинея для человечества. То, бессмысленное и прекрасное... без которого не может жить человек, если он, конечно, не скотина. Алонсо, если ты не вернешься, мне незачем будет жить - вот все, что я хотела сказать. Еще будут вопросы?
   
   Все молчат.
   
   АЛЬДОНСА: А раз вопросов нет, то предлагаю разойтись по кроватям. Время позднее, завтра рано вставать... Санчо, мы вместе проверим поклажу. Фелиса, прибирай со стола. Да живее... По-видимому, тайну письма, соблазнившего нашего Санчо, нам так и не суждено узнать. Давайте посчитаем, что его написал злой волшебник, завидующий нашему рыцарю.
   
   Все расходятся, один только Алонсо остается сидеть в своем любимом кресле.
   Появляется Фелиса.
   
   ФЕЛИСА: Сеньор Алонсо... Я так перед вами виновата. Я последняя дрянь. Я скотина...
   
   АЛОНСО: Что ты...
   
   Фелиса подходит ближе. Становится перед Алонсо на колени.
   
   ФЕЛИСА: Сеньор Алонсо... Я принесла плетку - можете меня выпороть. Ну выпорите меня, чтобы я больше не страдала душой... Сеньор Алонсо, сеньор и господин мой, ведь это же последний шанс... завтра вы уедете, и что? А как же ваши наследники? Вам надо сына, вам надо, надо...
   
   Фелиса повисает у Алонсо на плечах, тянется губами к его губам.
   
   ФЕЛИСА: Ваш сыночек... он хочет, чтобы мы его зачали... Ну давайте, ну идемте, идемте...
   
   Алонсо борется - Фелиса дурманит его. Он ненавидит нахальную девку - он хочет разъять ее здесь же, на обеденном столе... Секундное наваждение...
   Незамеченная, появляется Альдонса.
   
   АЛЬДОНСА: Не так резво, Фелиса.
   
   Альдонса неторопливо приближается. Останавливается перед Фелисой; протягивает руку. Та, как загипнотизированная, подает ей плетку. Альдонса коротко размахивается и бьет.
   
   АЛЬДОНСА: Вон. Если я увижу тебя еще хотя бы раз в жизни, я закопаю тебя живьем. Пошла прочь, сейчас, в чем стоишь. Утром я выкину за ворота твои шмотки.
   
   ФЕЛИСА: Нет так резво, госпожа моя... Не так резво! Госпожа Альдонса, дочка виноторговца, девица хамского происхождения, да еще пустая утроба!
   
   Альдонса бьет еще раз - но Фелиса уворачивается.
   
   ФЕЛИСА: Пустая утроба! Пустоцветка! Я вот расскажу господину Алонсо, откуда взялся голубой листочек, это самое письмо... Рассказать?
   
   Со свечой в руке вбегает Санчо.
   
   САНЧО: Что здесь... Ах ты дрянь!
   
   АЛЬДОНСА: Фелиса... Немедленно убирайся, а то...
   
   ФЕЛИСА: А то - что? Я бы и так не осталась! Мне и так... Только так я бы промолчала про голубое письмо, потому что я вас, сеньора Альдонса, ужас как люблю... А теперь не промолчу.
   
   АЛЬДОНСА: Заткнись!
   
   ФЕЛИСА: Не заткнусь! Сеньор Алонсо, слушайте... как раз перед тем, как любезный Санчо прибывать изволил, сеньора Альдонса послала меня в лавку... за бумагой! А так как белой бумаги не было, я купила дорогую, голубенькую, с водяными знаками! Лавочник еще хвалился, какая это бумага редкая, он ее только привез, и никто до меня ее не брал, потому что дорогая! А теперь посмотрите на тот листочек... посмотрите! Еще можете у лавочника спросить, его ли бумага, кому продавал, для кого... Или не станете спрашивать, а посмотрите только на сеньору Альдонсу? На ее лицо? Чего это она пятнами взялась, ровно тот леопард? А? Еще спросите у нее, куда девался кулончик с камушком? Единственная драгоценность сеньоры Альдонсы, бабушкин подарочек? Куда он убежал? К ювелиру убежал, иначе откуда у сеньоры Альдонсы такие денежки... Во как - бабушкиного подарочка, любимой цацки сеньора Альдонса не пожалела!
   
   АЛОНСО: Убирайся.
   
   За Фелисой закрывается дверь. Молчание.
   
   Потихоньку сползают с окон портьеры, со стен гобелены; потихоньку оплывает, как свечка и разлагается, как падаль, старый дом. Гнездо семейства Кихано.
   
   АЛЬДОНСА: Алонсо... Я не врала тебе.
   
   Длинная пауза. Санчо притаился в углу - не решаясь уйти и не решаясь остаться.
   
   АЛЬДОНСА: Я не Дульсинея. Я просто баба. Вот... теперь ты знаешь всю правду обо мне. Мы с тобой столько прожили... Но теперь ты знаешь обо мне все. Я боялась тебя потерять... Теперь все это больше не имеет смысла, потому что я и так тебя потеряла. Я не прошу у тебя прощения... хотя, конечно, я не знала, что это будет так жестоко... этот розыгрыш с твоим мнимым сумасшествием. Я думала, Санчо сумеет убедить тебя, или смутить тебя, или украдет Росинанта... или хотя бы откажется идти сам... да мало ли, что от отчаяния могло прийти мне в голову, я ведь отчаялась удержать тебя... Но я не прошу прощения. Если бы все повторилось снова - я снова поступила бы так, как поступила. Вот и все. Это моя правда. Теперь суди меня...
   
   Алонсо молчит. Смотрит на доспехи, разложенные на столе; смотрит на Санчо. Смотрит на Альдонсу; отводит глаза. Снова смотрит на доспехи; подходит к столу.
   Качается маятник.
   С календаря сам собой падает последний лист, открывая обведенную красным дату - двадцать восьмое...
   Алонсо стоит над разложенными на столешнице доспехами.
   
   АЛОНСО: Санчо, этот хлам... увяжешь в мешок и... продашь старьевщику. Деньги возьмешь себе в качестве жалованья... Ты заслужил. А теперь...
   
   И Алонсо начинает снимать со стен портреты своих знаменитых предков.
   
   САНЧО: Господин мой... Что вы?! Что вы делаете?!
   
   АЛОНСО: Дульсинея мертва. А если нет Дульсинеи - к чему все это? К чему все? Грязь ради грязи, блевотина ради блевотины?
   
   САНЧО: Господин, перестаньте! Ну что случилось? Что такого случилось?! Не притворяйтесь, не надо так шутить...
   
   АЛОНСО: Поищите другого дурака, господа хорошие, и пусть он, этот дурак, отправляется со щенячьей радостью в свой фарс-вояж. Я, Алонсо Кихано, не сумасшедший. В здравом уме и твердой памяти... я остаюсь дома.
   
   САНЧО: Да перестаньте же! Поехали... эй, Росинант! Эй, Серый! Поехали, сеньор Алонсо, вы же как-никак Дон-Кихот...
   
   АЛОНСО: Дон-Кихота больше нет, Дон-Кихот - картинка в старом учебнике... Боже, как я теперь рад, что у меня нет сына. Это правильно, это справедливо... Что бы я сказал своему сыну? Что его отец был жалкий дуралей? Что за ним стоят поколения предков-неудачников? Не-ет... Меня убедили. Меня долго и разнообразно убеждали, и вот уже я...
   
   САНЧО: Сеньора Альдонса, ну скажите вы ему! Ну ничего же не случилось, ну неудачно... вышло... Это же естественно, все бабы хотят, чтобы их мужья были дома! Ну что такого, ну что в этом такого, вы мне объясните?!
   
   Алонсо морщится от боли в спине. Бросает снимать портреты, бредет, скособочась, по направлению к креслу; в этот момент приоткрывается дверь и появляется Фелиса.
   
   ФЕЛИСА: Сеньор... Алонсо. Я пришла, чтобы сказать... я сейчас уйду. Дело в том, что Панчита только что... отчим ее опять избил... и Панчита только что... повесилась.
   
   Фелиса уходит. Тишина; занимается рассвет.
   
   САНЧО: Сеньор и господин мой... Ну же... поедем. Утро, я слышу, как призывно ревет в конюшне мой Серый... Поедем! Берите копье, надевайте латы... В путь. Мы отправимся по холодку, потом встанет солнце... И вы увидите - еще до вечера мы успеем кого-нибудь спасти. Мы спасем! Мы всех спасем! Мы больше никому не дадим погибнуть! Поедемте, мой Дон-Кихот... Ну же!!
   
   И, повинуясь Санчо, Алонсо идет к доспехам - покачиваясь, будто сомнамбула. Неуверенно протягивает руку, берет шлем...
   
   САНЧО: Ну же! Ну! Поехали! Все это ерунда, все это суета, надевайте шлем... Кто может нас удержать, какие препятствия, какие волшебники, какие враги... Никто нас не удержит! Надевайте шлем! Берите копье!
   
   АЛОНСО (смотрит на шлем в своих руках): Это же не шлем. Это... это тазик... для бритья. Как же я... надену его? На кого я буду похож? На чучело?!
   
   Санчо хочет еще что-то сказать - но замирает с открытым ртом.
   
   АЛОНСО: Я не верю! У меня будто веру... удалили. Вырезали, как гланды. Я не могу! Все...
   
   Ложится лицом в груду доспехов.
   Пауза. Санчо в ужасе смотрит на Альдонсу; та не отводит взгляда.
   
   САНЧО: Ничего. Ничего. Вам надо просто отдохнуть. Давайте в кресло... вот так. Ничего, сеньор Алонсо, ничего... страшного. И Рыцарю Печального Образа случалось переживать поражения... Это ведь такая обыкновенная вещь, когда рыцаря вышибают из седла - побежденный сегодня завтра сам оказывается победителем...
   
   Санчо утешает и бормочет; Альдонса поднимает с пола шлем-бритвенный тазик, выпавший из рук Алонсо.
   
   АЛОНСО: Тише... В прошлогодних гнездах не родятся молодые птенцы... я был сумасшедшим, а теперь я в здравом уме; я был Дон-Кихотом Ламанчским, а сделался просто Алонсо Кихано.
   
   Отсчитывает секунды маятник.
   
   АЛОНСО (через силу усмехается): "И стяжав навеки славу, умер мудрым, жив безумным".
   
   САНЧО: Сеньор... это сейчас вам кажется, что все кончено. А ничего не кончено... Только надо отдохнуть... А... давайте что-нибудь придумаем? Может быть, пойдем в пастухи, как когда-то собирались это сделать самый первый Дон-Кихот и самый первый Санчо? А может быть...
   
   Санчо оборачивается, проследив за взглядом Алонсо.
   
   Альдонса стоит посреди зала. Стоит и молчит. Смотрит Алонсо в глаза.
   Потом подходит к столу, на котором лежат доспехи, и начинает одевать их один за другим; надевает смешной шлем из бритвенного тазика, берет в руки копье.
   Длинная пауза.
   
   АЛЬДОНСА: Алонсо... я спасла тебя, и я тебя потеряла. И я поняла... что бы там ни было, но Дон-Кихот... должен быть. Нет смысла жить, если нет в мире Дон-Кихота.... Прощай. До свидания.
   
   Господин и оруженосец смотрят, как уходит Альдонса - нет, как уходит в путь Дон-Кихот. Санчо подбегает к окну...
   
   САНЧО: Эге! А ведь такая баба, она... Простите, хозяин, но она лихо поскакала! Батюшка у нее не конный объездчик? Вот как... Ух...
   
   Санчо мечется к двери и обратно. Опускается перед хозяином на колени:
   
   САНЧО: Ну, как вам, сеньор Алонсо? Лучше?
   
   Алонсо кивает.
   
   САНЧО: Сеньор Алонсо... я... Бабы, они непоследовательные, как... Нет такой твари в мире, чтобы с ней сравнить. Весенний ветер в сравнении с женщиной - да он педант, он прямо образец последовательности... Флюгер на крыше в сравнении с женщиной - зануда. То она честью готова пожертвовать, чтобы мужа при себе удержать... А вот когда муж остался - он ее, простите, вроде как и недостоин... Нет, вру, чего это я... То виснет якорем, то надувается парусом - вот она, женщина... Куда там той Дульсинее, вы меня простите на слове, господин Алонсо, но ваша сеньора Альдонса любой Дульсинее сто очков форы даст... Говорят, где черт не справится, туда бабу пошлет!
   
   Поднимается с колен. Кланяется, прижав руку к сердцу.
   
   САНЧО: Не поминайте лихом, сеньор Алонсо... Все будет... все будет хорошо. Мы скоро!
   
   И бежит Альдонсе вдогонку.
   
   САНЧО: Госпожа моя! Сеньо-ора! Погодите! Оруженосца забыли-и! Эгей!
   
   Алонсо остается один. С трудом поднимается из кресла, подходит к окну, смотрит вслед Альдонсе и Санчо.
   
   АЛОНСО: Когда ты пришла в мой дом... Когда не испугалась ни гнева родни, ни насмешек, ни слухов... Когда ты поверила мне, когда ты доверилась мне... Когда мы узнали, что у нас не будет детей, но мы держались друг за друга... Помнишь? Альдонса. Ты знаешь... я выкуплю у ювелира твой кулон, и он будет дожидаться тебя. Альдонса... Пускай любой иллюзии рано или поздно придет конец, а благими пожеланиями вымощена дорога в ад... Но не значит же это, что верить нельзя ни во что на свете, и желать кому-то блага - не стоит и пытаться?! Пусть наш мир невозможно изменить к лучшему... но если мы не попытаемся этого сделать - мы недостойны и этого, несовершенного, мира! А пока Дон-Кихот идет по дороге... есть надежда.
   
   Посреди выжженного солнцем июля идет человек с копьем. Идет веришить подвиги во имя справедливости, во имя Дульсинеи.
   Не защищенный доспехами. Не защищенный ничем ни от зноя, ни от ветра, ни от превратностей пути, ни от человеческой неблагодарности.
   Только верой.
   
   КОНЕЦ
   
   

Марина и Сергей Дяченко

Общий список Романы Повести Рассказы

РФ =>> М.иС.Дяченко =>> ОБ АВТОРАХ | Фотографии | Биография | Наши интервью | Кот Дюшес | Премии | КНИГИ | Тексты | Библиография | Иллюстрации | Книги для детей | Публицистика | Купить книгу | НОВОСТИ | КРИТИКА о нас | Рецензии | Статьи | ФОРУМ | КИНО | КОНКУРСЫ | ГОСТЕВАЯ КНИГА |

© Марина и Сергей Дяченко 2000-2011 гг. http://www.rusf.ru/marser/ http://www.fiction.ru/marser/ http://sf.org.kemsu.ru/marser/ http://sf.boka.ru/marser/ http://sf.convex.ru/marser/ http://sf.alarnet.com/marser/ Рисунки, статьи, интервью и другие материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕПЕЧАТАНЫ без согласия авторов или издателей.