* * *
...Так миновала неделя, и мы прибыли в замок барона Химециуса. Барон принял нас вежливо, но прохладно. Втайне он считал всех магов дармоедами, столь же бесполезными, как пуговицы на шляпе, однако вслух высказывался помягче:
- Господин э-э-э... Дайнир, не соблаговолите ли вы объяснить мне и домочадцам, так сказать, смысл так называемого магического дара? - спросил он за первым же обедом в зале, где за длинным столом восседали сам барон, его бледная жена, огненно-рыжий сын, две маленькие дочки, старушка-приживалка и я, сопровождаемый стоящим за спинкой стула Легиаром.
Не успел барон завершить свою ехидную тираду, как крылышко индюшки вспорхнуло с моей тарелки, сделало круг почета вокруг стола, капнуло соусом на приживалку и впихнулось в мой разинутый рот. Ларт, по-видимому, во что бы то ни стало решил поддержать репутацию магов.
- Ах! - сказали в один голос маленькие дочери барона. Сынишка фыркнул, жена вздохнула, а старушка-приживалка достала платок и принялась чистить испачканное платье.
- Ну-у... - насмешливо протянул барон. - Будучи, с позволения сказать, в балагане, я наблюдал не раз, как фокусник доставал кроликов из пустой шляпы, однако никому бы не пришло в голову оказывать таковому фокуснику особенный, так сказать, почет, в то время как маги...
Шелковый бант у него на шее задергался и превратился в зеленого длиннохвостого попугая, который, слетев с бароновой рубашки, уселся на канделябр в центре стола и запел сладкую серенаду. Девчонки снова ахнули, баронесса вздохнула, мальчишка захохотал, а приживалка поперхнулась.
- Ах, господин Довнир, - удрученно покачал головой барон, - я знавал одного птицелова, заточавшего в клетки дроздов и синиц с тем, чтобы обучить их песенке и продать на базаре...
Мальчишка запустил в попугая костью. Тот рассыпался стаей бабочек, которые мгновенно вылетели в окно. Барон проводил их сокрушенным взглядом:
- И все же я не могу понять, господин Дранир...
- Меня зовут Дамир, - сказал я мрачно.
Сразу после обеда я устроил Ларту истерику. Я сказал, что не вижу смысла в нашем маскараде, что мне надоело попадать в смешные и нелепые ситуации, что я устал, что я боюсь, что с меня хватит. В порыве чувств я даже принялся отстегивать шпагу и стаскивать с себя камзол чародея. Ларт смотрел на меня меня холодными, сузившимися глазами:
- Это бунт?
Его вопрос несколько меня отрезвил. Я раздевался все менее и менее решительно, пока не застыл, поникший, комкая в руках кружевное жабо. Ларт сидел в углу и смотрел на меня не отрываясь - смотрел отстраненно, изучающе.
- Хозяин, - сказал я жалобно, - хозяин, простите... Разрешите мне по-прежнему служить вам, просто служить, не разыгрывая представлений. Я не могу быть магом. У меня не выходит. Впрягите меня в карету вместо лошадей, но, умоляю, не заставляйте прикидываться вашим господином. Пожалуйста!
Он протянул ко мне узкую жилистую руку и вдруг резко сжал пальцы в кулак. Я, стоящий в другом конце просторной комнаты, был цепко схвачен за ворот. Между нами было десять широких шагов, но он подтащил меня прямо к своему лицу, к ледяным, безжалостным глазам:
- Мне НУЖНО, чтобы ты был магом. Мне НУЖНО, чтобы ни одна крыса в этом не усомнилась. И, клянусь канарейкой, ты будешь играть эту роль до конца. До конца, что бы там ни было! Посмей только струсить...
Он разжал руку, и я отлетел к стене. Запрыгала по полу костяная пуговица от моей батистовой рубашки.
На следующее утро мы вместе с бароном, ловчими и доезжачими отправились на охоту. День был ясный, но не жаркий, лошади были великолепны, и даже я, всегда с опаской садившийся в седло, чувствовал себя сносно. Возможно, я чувствовал бы себя еще лучше, если бы не цепкий, пристальный взгляд Ларта, не отстававшего от меня ни на шаг. Вчерашняя его угроза висела надо мной темной тенью: "Посмей только струсить!"
Я ехал по левую руку от барона, вооруженного длинной заостренной пикой; по правую его руку ехал старший егерь. Как мне объяснили, бароновы угодья просто кишели пригодным для охоты зверьем.
Сам барон был в прекрасном настроении и громогласно рассуждал о благородном обычае охоты, о лошадях, собаках, кулинарии, погоде и - мимоходом - о непригодности магии в серьезных делах.
- Вот, с позволения сказать, господин волшебник всякие штуки показывает... Бабочки, попугайчики, и прочее. А если, к примеру, господин волшебник берется за мужское дело - охоту, скажем, или там войну? Что ж, выскакивает на господина волшебника дикий вепрь, к примеру, или вражеский отряд? Неужто его попугайчиками проймешь? И опять же, пока господин волшебник, с позволения сказать, колдует, этот самый вепрь дожидаться не станет, вмиг господина волшебника - рраз!
Барон ткнул своей пикой в воображаемого господина волшебника и громогласно рассмеялся, довольный своей шуткой.
Я тоскливо ждал, что предпримет Ларт в попытке восстановить уязвленное магическое достоинство, но он бездействовал. Я покосился через плечо - и увидел, что Легиара у меня за спиной нет.
Не могу сказать, чтобы я очень огорчился. Все утро меня тяготило его близкое присутствие, и теперь я впервые вздохнул свободнее, чувствуя, как темная тень у меня над головой понемногу рассеивается.
Мы ехали опушкой леса, справа тянулись нетоптанные луга, заросшие травой в человеческий рост, слева высились дубы, древние, дуплистые, и в их кронах неистовствовали птицы. Егеря спускали со сворок разгоряченных заветными запахами собак.
Барон был разгорячен не меньше - он привставал в седле, возбужден но мне подмигивал, потирал руки, предвкушая любимейшую, по-видимому, радость.
Где-то впереди собаки подняли отчаянный лай. Барон пришпорил лошадь и с радостным криком ринулся вперед, не разбирая дороги. Я поотстал. Передо мной уже маячили спины егерей, я шлепнул лошадь по крупу, боясь отстать окончательно и заблудиться.
- Вдруг собачий лай почему-то сменился воем и визгом, егеря натянули поводья, и я, не в силах сдержать лошадь, пролетел мимо них и снова оказался рядом с бароном. Собаки, с поднятой на загривках шерстью, жались к ногам его лошади. Барон держал свою пику наперевес, будто защищаясь. Я проследил за его взглядом - и обомлел.
Под пышным кустом малины лежал, свернув калачиком чешуйчатый хвост, некий фантастический, огромных размеров зверь, снабженный костяным гребешком вдоль спины и острыми, как иглы, когтями. Зверь поводил красным раздвоенным языком внутри полуоткрытой клыкастой пасти. Глаза его, круглые и желтые, как плошки, бесцеремонно изучали нашу кавалькаду.
Собаки, бравые охотничьи псы, прятали хвосты меж задних ног. Егеря пятились. Барон протянул хрипло:
- На тебе... Не ждали, не видали, и на тебе!
Он обернулся ко мне, и во взгляде его не было былого добродушия:
- Ну вот что, господин Данир или как вас там... Сроду в наших местах ничего подобного не водилось, а вы явились - и вот, пожалуйста! Я не знаю, вы его приманили или он сам прилез, но только уж будьте добры! - и он ткнул мне в руки свою пику.
- Что? - спросил я с бесхитростным недоумением.
- Что?! - подпрыгнул в седле барон. - А продырявьте его, вот что! Мне неинтересно, чтобы он возле моего дома малинку жрал!
Зверь тем временем действительно жрал малинку - вытягивал слюнявые губы и слизывал ягоды целыми пригоршнями.
- Так он травоядный, - сказал я убежденно. - Уверяю вас, господин барон, что он вовсе не опасен.
Как бы в подтверждение моим словам зверь свирепо ударил хвостом - затрещали ломаемые ветви, в земле образовалась изрядная вмятина. Собаки бросились наутек, за ними последовали наиболее трусливые егеря. Барон стал красен, как спелый томат:
- Нечего ломаться, господин колдун! Или вы продырявите его с помощью ваших чар, или я продырявлю вас, и совершенно самостоятельно!
Его пика уперлась мне в грудь. Зверь снова ударил хвостом, увели чив вмятину втрое.
- Конечно-конечно, - сказал я примирительно, руками отводя острие и одновременно вертя головой в поисках Ларта. Хозяина не было, а я между тем нуждался в нем острее, чем когда-либо.
Барон снова сунул пику мне в руки - на этот раз ее пришлось взять. Зверь, видя это, воодушевился - вытянул шею, поднял стоймя костистый гребень на холке и неприятно зашипел, подергивая красным языком. Меня передернуло.
- Отойдите подальше, - попросил я барона, - подальше, на безопасное расстояние... Я могу ранить его, и тогда, разъяренный...
- Не вздумайте бежать! - отрезал барон. Небо, он читал мои мысли.
Зверь оставил свою малину и нетерпеливо переводил взгляд с меня на барона, а с барона на меня. Я тянул время:
- Однако, господин барон, учитывая неоднозначность ситуации...
Мы могли бы долго так препираться, но зверь решил за нас. Тяжелый и изящный одновременно, он расправил крылья - ибо у него были крылья! - поднялся на когтистые лапы и двинулся на меня. Я отпрянул.
Даже десяток баронов не удержали бы меня от позорного бегства, если бы в этот самый момент в голове моей не прозвучал явственно голос Ларта: "Ты будешь играть эту роль до конца! Только попробуй струсить!" Ладони, судорожно сжимающие баронову пику, взмокли, как хребет каменотеса. Путь к отступленью был закрыт.
Зверь тем временем подходил все ближе, лошадь подо мною дрожала, как осиновый лист, но стояла на удивление смирно. Я поднял руку с пикой и сразу понял, что промахнусь.
Чудовище выбросило раздвоенный язык из клыкастой пасти и замолотило им по воздуху, будто дразня меня. Я решил, что если бить, то только в эту самую пасть.
Зверь был уже прямо передо мной. Я неуклюже размахнулся и ткнул пикой, стараясь попасть в язык.
Вслед за этим неотразимым ударом я ожидал мгновенной смерти, но чудовище, к моему удивлению, отпрянуло и вроде бы смутилось. Ободренный первой удачей, я пришпорил лошадку и ткнул пикой еще раз, норовя задеть круглый желтый глаз.
Чудовище заморгало, застучало по земле чешуйчатым хвостом и снова отступило. За моей спиной послышались ликующие крики.
Теперь чудовище пятилось, а я наступал, размахивая своим оружием и тоже выкрикивая что-то грозное и удалое. Быть героем оказалось проще, чем каждый день колоть дрова.
Ликующие крикиотдалились - я, по-видимому, здорово увлекся преследованием своего страшного с виду, но робкого врага. Пора было подумать о победном возвращении.
И в этот момент зверь взлетел. Примолкнув было, свидетели нашего поединка разразились воплями ужаса.
Крылья зверя были небольшими, перепончатыми, он летал тяжело, но уверенно. Секунда - и красный раздвоенный язык полоснул меня по щеке, как лезвие. Я закрыл лицо рукой и выронил пику, а лошадь взвилась на дыбы и сбросила меня с седла.
Я лежал в высокой траве, дрожа, корчась, а надо мной нависало покрытое чешуей брюхо. Вот брюхо отодвинулось, и на его месте очутилась морда с глазами как плошки и клыкастой пастью. Я застонал от ужаса и закрыл глаза ладонями.
Ужасная когтистая лапа отодрала от моего лица сначала одну руку, потом другую. Плошки вперились в меня пристально, будто ожидая ответа на важный, только что заданный вопрос. Взгляд этот все больше наполняло раздражение, и тут я заметил, что одна надбровная дуга у чудовища выше другой и как бы изогнута. Приподнявшись на локтях, я жадно высматривал другие, не замеченные раньше детали, делавшие ужасную морду зверя неуловимо похожей на знакомое мне до мелочей лицо. И, наконец, со всхлипом облегчения рухнул назад в траву:
- Хозя...ин...
Одновременно с облегчением пришла обида, горькая обида за пережитый страх ожидания смерти. Я лежал в траве и плакал.
Чудовище отпрянуло, поднялось над землей и описало круг. Потом, снова нависнув надо мной, не терпящим возражений взглядом указало на валявшуюся рядом пику.
Всхлипывая, я встал и подобрал оружие. Зверь поднялся повыше и с оглушительным воем ринулся на меня. Обливаясь слезами, я механически выставил пику перед собой. Немного не долетев до нее, чудовище имитиро вало смертельный удар, отскочило, сотрясаясь от гребня до хвоста, несколько раз метнулось - нарочито театрально - и, сотрясая воздух предсмертным ревом, улетело прочь.
Зрители, наблюдавшие эту сцену издалека, вторили ему победными криками.
* * *
...Он тяготился, если приходилось переночевать дважды под одной крышей. Дорога стала ему родным существом, она грела ему пятки, шутила, петляя и неожиданно сворачивая, развлекала и хранила. Попутчики делились с ним хлебом, он делился с ними всем, что успевал заработать, останавливаясь ненадолго в деревнях и местечках. Если оставалось в котомке немного еды, он мог и не проситься на ночлег, а просто шел всю ночь, не уставая, ничего не боясь. Дорога помогала ему.
Однако, случилось так, что на закате солнца в котомке не осталось ни крошки, а впереди, чуть в стороне от дороги, показалось людское поселение. Руал подумал, подумал и свернул.
Бродили куры по пустынным улицам, рылись в земле, разлетались с кудахтаньем из-под Руаловых ног. Плотно закрыты были резные ставни больших бревенчатых домов. Пустовали скамейки у заборов, ни души не было у колодца, а между тем цепь на вороте была еще влажной, и примята была трава там, куда ставили ведро. Руал оглянулся - где-то стукнул ставень.
Он поежился, пытаясь понять, почему так странно и тягостно на душе. И понял - тишина. Невероятная для сельской улицы тишь.
Не лаяли на чужака собаки, не мычали во дворах коровы, не орали петухи, не тюкал топор. Ветер, ворота поскрипывают - будто кладбище.
Он побрел дальше, не решаясь постучать в какую-нибудь калитку, чувствуя настороженные взгляды из-под закрытых ставней, напрасно пытаясь поймать хоть один такой взгляд. Поспешный стук закрываемой задвижки - и снова тишина. Руал был голоден - и все же ему захотелось немедленно уйти.
- Эй, парень!
Руал присел, как от пушечного выстрела, хотя к нему обратились почти шепотом. Немолодой уже крестьянин выглядывал в чуть приоткрывшуюся калитку, манил Ильмарранена пальцем:
- Поди сюда... Ты чей? Что надо?
- Я странник, - отозвался Руал, и тоже шепотом.
Крестьянин плюнул:
- Так что ж ты улицами шатаешься?! Иди сюда, быстро!
Он схватил Руала за рукав и попросту втянул во двор, тут же заперев калитку. На пороге дома стояла встревоженная женщина:
- Скорее в дом... В дом, Гаран, и парня сюда...
Она не успокоилась, пока за Руалом и его проводником не закрылась дверь.
Ильмарранен неуверенно огляделся - кроме приведшего его крестьянина и встревоженной женщины, в прихожей переминались с ноги на ногу двое молодых, похожих друг на друга парней, да застенчиво выглядывала из комнаты смуглая девочка лет десяти.
- Ты кто? - тихо спросила женщина.
- Странник, - сказал Ильмарранен и улыбнулся. Она не ответила на улыбку, внимательно вглядываясь в его лицо.
- Он нездешний, - объяснил шепотом мужчина. - Он ничего не знает.
Женщина подумала и кивнула, приглашая гостя войти в дом.
Вслед за женщиной Руал прошел узким коридором в просторную кухню с бревенчатыми стенами, где мерно, уютно поскрипывал забившийся в щель сверчок. За ним вошли приведший Руала крестьянин, оба парня и девочка.
- Ты голоден? - спросила женщина.
И, не дожидаясь ответа, кивнула дочери. Та ловко достала из печи чугунок с остатками каши и с полки - хлеб, завернутый в тряпицу, доверчиво улыбаясь Руалу, поставила на стол.
- Мы уже поужинали, - сказала женщина. - Ешь.
Благодарный Руал, ни слова не говоря, взялся за кашу. Ему стоило труда сдержаться и не проглотить ее сразу, всю. Парни, сопя, топтались в дверях, женщина присела напротив на скамейку, девочка, широко открыв глаза, смотрела, как Руал ест. Приведший Руала мужчина, видимо, хозяин, хмурился и потирал подбородок, покрытый редкой седеющей бородой. Сверчок, примолкший было на минуту, выдал длинную нежную руладу.
Наевшись наконец, Руал поблагодарил. Потом оглядел обращенные к нему лица - тревожное у женщины, хмурые у парней, усталое у пожилого и любопытное девочкино - и спросил осторожно:
- Что за несчастье у вас, люди?
Громче засопели парни, переглянулись женщина и пожилой. Потом женщина поднялась и бросила девочке:
- Давай-ка, собирайся спать.
Та, хоть ей было любопытно, послушалась и тихонько выскользнула, бросив на прощанье взгляд в сторону сверчкова убежища.
- Расскажи, Гаран, - сказала женщина пожилому.
Тот помялся, теребя подбородок, и сказал наконец:
- Несчастье, да. Сколько живу, такого не помню. Нам-то еще ничего, повезло вроде...
- Покаркай, - одернула его женщина.
- Да, - со вздохом продолжал Гаран, - кто знает, что еще ему в голову взбредет... Сейчас он сватается - то каждый вечер ходит, а то по неделям не бывает... И все к новым.
Женщина вздохнула:
- Ему лет сто, наверное, он при прадеде моем был уже... А туда же - свататься...
- Свататься? - переспросил Руал.
Гаран покивал:
- И все к новым... А в подарок невесте приносит... Букет из дохлых гадюк. Подарочек...
- Кто он такой? - вздрогнув, спросил Ильмарранен.
Мужчина и женщина опять переглянулись.
- Колдун он, - сказали от двери.
Руал обернулся - говорил младший из парней, лет шестнадцати, невысокий, тонкогубый:
- Колдун он. Страшный колдун. Ты про таких и не слышал, какой страшный!
Брат толкнул его в бок.
- Он в пещере живет, - сказала после паузы женщина. - Лет сто живет, а может, и двести. Отец, бывало, рассказывал, что он смирный был, спокойный, помогал даже, если нужда была... Потом его лет двадцать никто не видел. Он в своей пещере затворился.
- Мы еще пацанами к этой пещере бегали, - нервно сказал старший парень, на вид крепче и здоровее брата. - Там внутри тихо, тихо, а потом как зашипит - будто водой на горячую сковородку...
- И вот он вышел, - продолжала женщина, - да какой... Будто что-то в него вселилось. Половину леса сжег просто так, походя... Потом хуже. Обернется плугом старым и водит борозды по улице... Без лошади плуг идет, виляет, камни из земли выворачивает и хихикает тонко... Люди седели, когда этот плуг на улице встречали.
- А потом он неделю из земли вырастал, - вступил в разговор Гаран, вздрагивая и оглядываясь. - Будто бы дерево... На площади посреди села сначала земля зашевелилась, потом руки показались, потом голова... Люди, что по соседству жили, дома свои бросили и попрятались, кто куда!
- А потом, - снова вступила женщина, - запустил в озеро чудовище, пьявку такую величиной с бревно, а на пьявке - вымя коровье и рога... С тех пор рыбу никто не ловит и не купается...
- Близко подойти страшно! - выдохнул старший парень.
- Потом он в пещере колдовал, - шептала женщина, - а теперь вот...
- Теперь свататься надумал, - перебил Гаран. - У кого девки на выданье - вот кому беда, вот кто дрожит сейчас. Приходит, стучит в ворота - и попробуй не открыть. Гадюк приносит целый клубок. Не приведи небо его на улице встретить, оттого прячутся все... Тебе повезло. Ему ведь наплевать, свой или пришлый.
- Спасибо, - медленно сказал Руал. - Вы меня спасли, оказыва ется...
Помолчали. Тихонько, как бы вполсилы, поскрипывал сверчок.
- А что бывает с девушками? - хрипло спросил Ильмарранен.
- С девушками?
- К которым он сватается.
- Да ничего пока... Выбирает он, вроде. Посватается да и уходит, девки только страху набираются. Невесту, говорит, в дом свой введу... Да пока не увел никого.
- У нас, слава небу, невесты-то нет, - сказал Гаран со скрытым торжеством. - Сыновья у меня во какие, видишь? А Гарра пока что мала, к счастью. Потому нам везет еще...
- Покаркай, - оборвала его жена и решительно поднялась: - Ну, поболтали - хватит. Будем укладываться. Завтра у соседей спрошу, выходил он сегодня или нет.
- Да нет, наверное, - с деланной уверенностью заметил младший парень. - Его уже дня три как нет... Может, и помер вовсе.
- Помолчи, - испуганно прикрикнул на него отец. И добавил шепотом: - Он бессмертный, говорят. А бессмертный потому, что когда ему приходит время умирать, за него другие... Ну, понимаешь. Другие за него мрут, вроде бы взамен.
Женщина вся передернулась:
И охота языками чесать, да еще на ночь... Пойдем, - обратилась она к Руалу, - пойдем, я тебе с мальчишками постелю.
Все вместе вышли из кухни, парни сразу поднялись по лестнице наверх, Гаран отправился запирать входную дверь, а женщина скрипнула дверцей низкого шкафчика и извлекла оттуда пару чистых простыней.
Ее вдруг напряженно, сдавленно окликнул муж:
- Лита, Лита... Подойди...
Она вздрогнула и чуть не выронила белье:
- Что?!
- Подойди...
Женщина быстро вышла в прихожую, за нею следом вышел и Руал.
Гаран стоял, приникнув к небольшому квадратному окошку, вырезанно му в дверях. Пальцы его на дверной ручке сжимались и разжимались:
- На нашу улицу свернул, - он старался говорить как можно тише и спокойнее.
Женщина оттолкнула его и взглянула сама. Охнула:
- Светлое небо... К кому это?
- К Мартам, наверное... - шептал Гаран. - У них целых две взрослых дочки...
- Что ж он, двоих посватает?
- Можно мне посмотреть? - спросил Руал из-за их спин.
Они обернулись разом. Потом женщина посторонилась и дала Ильмарра нену подступить к окошку.
Серединой улицы медленно, то приплясывая, то замирая, двигалась до смешного нелепая фигура - длинный, когда-то роскошный камзол, красные башмаки с бантами, пышный кружевной воротник, в пене которого то ныря ла, то выглядывала на поверхность маленькая, обтянутая морщинистой ко жей старческая голова в черном кудрявом парике, из-под которого свисали длинные седые патлы. Злой колдун то насвистывал безгубым ртом, то напевал что-то тонким, сладким голосом, то принимался подскакивать на месте с задорным мальчишеским азартом. В правой руке его болтался темный клубок, в гуще которого Руал, покрывшись холодным потом, разглядел змеиные головы.
- Не смотрите, - сказал Гаран. - Он посватается к Мартам и уйдет. Это наши соседи.
- Справа или слева? - шепотом спросил Руал.
- Справа, - отозвалась женщина.
Руал молчал. Он видел, что колдун уже миновал соседний справа двор, но не стал говорить об этом.
- Что он делает? - напряженно спросил Гаран.
Колдун тем временем поравнялся с воротами его дома.
- Что он делает? - спросила женщина и отодвинула Руала от окошка. Руал кусал губы.
- Нет, - сказала женщина громко.
В ворота постучали.
- Долго ходили, долго бродили, а след к вам привел! - донесся от калитки дребезжащий голосок. - У вас товар, у нас купец, дородный моло дец!
Женщина пошатнулась. Руал подхватил ее - боялся, что она упадет.
- Не открывайте, - сказала женщина. - Это ошибка.
В ворота снова постучали - громко, трижды.
- У вас золотая курочка, у нас красный петушок! Открывай, хозяин, снаряжай дочкину судьбину!
С топотом скатились с лестницы парни - полуодетые, перепуганные. Младший кинулся к матери и, как ребенок, зарылся лицом у нее на груди.
Не открывайте, - повторила женщина.
Из дальней комнаты выглянула маленькая Гарра - в длинной ночной сорочке, с голыми детскими руками, босиком.
- Что там? - спросила она тонко.
- Назад, - крикнул ей отец. - В постель, быстро!
В ворота постучали в третий раз:
- У вас монетка - у нас кошелек! У вас пуговка - у нас петелька! Открывай, хозяин, готовь дочкино приданое!
- Он покричит - и уйдет, - дрожащим голосом сказал Гаран. - Сколь ко уже раз так было... Небо, она же ребенок!
- Надо открыть, - прошептал старший из парней. - Надо открыть, иначе он не отстанет... Дом сожжет, как Ложкарям!
- Сейчас, - бормотал Гаран, - вы будьте здесь, я с ним поговорю...
Трясущимися руками отодвинув засов, он приоткрыл дверь и крикнул:
- У нас нет невесты! Не выросла еще невеста для вашей светлости!
- Ай-яй-яй! - укоризненно пропел тонкий старческий голос у калит ки. - Из зернышка да росточек, из яичка да пташечка! Уж мы ходили, уж мы следили, да нареченную и высмотрели!
И крепко запертая калитка распахнулась вдруг, будто порывом ветра.
Руал ощущал все свое тело, каждую сведенную судорогой, мучительно бесполезную мышцу. В поединке с магом могла иметь значение только сила другого мага. Руал здесь не имел шансов.
- У вас пальчик - у нас колечко! - старик был уже во дворе. При открытая входная дверь медленно раскрывалась настеж вопреки воле держа щего ее Гарана.
- Мама... - растерянно шептал младший сын. Старший метался, не зная, что делать. Их мать неподвижно стояла, тяжело опершись о стену.
Старик шагнул на порог - он был густо нарумянен и напомажен, парик сбился на ухо, неровное дыхание распостраняло вокруг густой сладкий за пах:
- У вас камушек - у нас оправа...
Отступая, пятился Гаран. Старик, приплясывая, переступил порог. Протянул унизанную кольцами тощую узловатую руку, поманил крючковатым пальцем... Гарра, как была, в ночной сорочке, пошла к нему, будто на привязи. Как деревянные, стояли у стен Гаран и сыновья. Старик довольно засмеялся - смех его был подобен глухому бульканью. С кряхтением он нагнулся к Гарре и потрепал ее по щеке:
- У вас товар, у нас... - и вдруг подхватил девочку на руки и за кинул к себе на плечо, не выпуская при этом связки дохлых змей.
- Мама! - сдавленно крикнула Гарра.
Старик повернулся, и, рассеянно поглаживая девочку по спине, пошел прочь. Молча рванулась мать - муж и сыновья одновременно в нее вцепи лись.
Руал стоял у стены - бесполезный, бессильный, чужой.
Младший сын плакал в углу. Он рыдал всю ночь, безутешно, горько, то затихая, то снова без остатка отдаваясь слезам. Руал уже не мог слы шать этих безнадежных, горестных всхлипов.
Старший сын поднялся наверх, и из его комнатушки не доносилось ни звука.
Гаран ходил по дому, заламывал руки, иногда пытался обратиться к Руалу с бессвязной, бессмысленной речью. Руал опускал глаза.
Женщина Лита, жена Гарана, сидела за пустым столом, глядя прямо перед собой и не слыша длинных, ласковых трелей ни о чем не подозреваю щего сверчка.
Догорели свечи, побелели щели в наглухо закрытых ставнях и, нако нец, узкими лучиками в дом пробилось восходящее солнце.
- Бабы, - сказала женщина. Это было первое ее слово за всю ночь.
Встрепенулся Гаран, осторожно коснулся ладонями ее плечей:
- Поспи, Лита... Поспать надо...
Она отшвырнула его руки. Тяжело поднялась, обвела красными сухими глазами рыдающего сына в углу, мужа с трясущимися руками и прислонивше гося к стене Ильмарранена.
- Вы отдали ее, - сказала она без всякого выражения, голос ее был подобен деревянному стуку. - Вы отдали ее.
У Руала волосы зашевелились на голове от звука этого голоса.
С новой силой зарыдал мальчишка. Гаран болезненно кривил рот в еще более поседевшей за ночь щетине:
- Это... Это будто бы смерть, ну как не отдать... Как смерти можно не отдать? Это... Ты потерпи, Лита... Потерпи.
Жена перевела на него тяжелый, остановившийся взгляд.
- Отдали, - сказала она снова. - Вы все отдали ее.
Гаран грохнулся перед ней на колени:
- Так ведь нельзя было, нельзя было... Не отдать... Никто в мире не отнимет у него... Никто... Подумай, что он сделал бы... С нами сде лал...
- Гарра, - медленно сказала женщина.
И Гаран разрыдался тоже, и Руал вышел, чтобы не слышать этого и не видеть.
Во дворе светило солнце, у калитки переминались с ноги на ногу, горестно кивали, перешептывались любопытные. Завидев на крыльце Руала, жадно кинулись к нему, обступили, чуть не отдавив ноги:
- Забрал? Унес, да? А змеи были?
- Гарра, вот ужас-то...
- Сколько ей? Десять? Одиннадцать?
- Лита убивается, верно...
- Парень, ты сам видел?
- Парень, пойдем, закусим, поговорим... Расскажешь, как было.
- Людочки, значит, он мою-то девку не тронет уже?! О-ой!
Его тянули за рукав, заглядывали в глаза, переспрашивали что-то друг у друга, возбужденно галдели вполголоса, то и дело оглядываясь на онемевший от горя дом з наглухо закрытыми ставнями. Руал оторвал от своей одежды чьи-то умоляющие руки и, отшатнувшись от толпы, вернулся в темноту прихожей. На секунду ему привиделась девочка - так, как он уви дел ее впервые, застенчиво выглядывающая из-за дверного косяка.
Лита сидела по-прежнему прямо, смотрела иссушенными глазами в сте ну напротив и мерно повторяла:
- Отдали. Вы отдали. Вы отдали ее.
Гаран, завидев Руала, кинулся к нему, как к спасителю:
- Она помешалась, - твердил он в ужасе, сам сейчас похожий на по мешанного.
Невпопад вскрикнул сверчок.
Женщина вздрогнула, медленно, как кукла, повернула голову и взгля нула в глаза Руалу. Ильмарранена будто ударили в лицо.
- Вы отдали ее! - сказала женщина. - Ее не вернуть.
- Да, ее не вернуть, Лита! - захлебнулся Гаран за Руаловой спиной. - Я не маг и никто здесь не маг, и ее не вернуть, ты потерпи, ты свык нешься...
Женщина так же медленно отвернулась, а Гаран все причитал:
- Я же не маг... Никто ее не вернет, это не под силу... Не маг я, небо... Ну за что... Я не могу, я не маг...
- Я - маг, - сказал Ильмарранен.
Стало до невозможности тихо. Лицо женщины, застывшее, как маска, дрогнуло. Быстро задышал Гаран:
- Парень, ты что... Спятил? Кто - маг?
- Я, - сказал Руал.
Он ненавидел себя. Он проклял себя страшным проклятием. Он просил у неба одной милости - скорой смерти от руки колдуна. Только бы не но вые мучения в обличье полочки для обуви.
Он проклинал себя, шагая улицами поселка в сопровождении притихшей толпы. То и дело кто-то говорил громко: "Не пускайте его! Всем будет хуже!" Но впереди шли Гаран и Лита, и никто не решался заступить им до рогу.
Потом толпа отстала, и отстал Гаран, и Лита указала Руалу путь к пещере колдуна. Дальше он пошел один - пошел узкой, неровной дорогой, поросшей крапивой с обочины до обочины.
Эта нехоженная и неезженная тропа обрывалась у входа в пещеру - вернее сказать, пещера поглощала ее своим разинутым беззубым ртом. Руал постоял, обозвал себя безмозглым выродком и шагнул вперед.
Ни одной мысли не приходило ему, ни одной спасительной мысли. Внутри пещеры, в двух шагах от входа, он наткнулся на добротную тяжелую дверь с железной ручкой.
Приложив к двери ухо, он расслышал тихое металлическое позвякива ние, будто хозяйка помешивала деревянной ложкой в медном котле. От это го позвякивания по спине продирал мороз.
Руал мучительно задумался - что он сделал бы, будь он магом? Что он сделал бы сейчас?
На секунду ему увиделось, как огромная, покрытая броней рептилия сносит с петель колдунову дверь, врывается вовнутрь, прижимает стари кашку к полу, освобождает Гарру... Нет, девочка бы испугалась. Если, конечно, она еще жива.
Ильмарранен перевел дух и попробовал толкнуть дверь. Та вдруг под далась - неожиданно легко. Руал облизнул запекшиеся губы, стиснул, как талисман, фигурку ящерицы за пазухой и вошел.
Колдуново жилище было освещено изнутри - освещено слабым, не естественным мутным светом. На стенах темнели подернутые паутиной четы рехугольники в рамах, обрывки ветхой ткани клочьями свисали с потолка, под ногами хрустело, будто пол был усеян ореховой скорлупой. Странный металлический звук то отдалялся, то приближался вновь. Руал стоял, ожи дая в отчаянии, что вот-вот его присутствие будет замечено и наглая безрассудность понесет наконец заслуженное наказание. Однако ничего не происходило - мерно повторялось глухое звяканье, тяжело колыхались свисающие с потолка лоскутья и где-то в глубине пещеры мерцал мутный свет.
Тогда Руал решил с надеждой, что, может быть, ему удалось войти сюда незамеченным, и тогда само спасение девочки становится хоть чуть-чуть менее безнадежным. Задержав дыхание, он двинулся вперед - ту да, откуда пробивался свет.
Он шел анфиладой комнат - больших, полутемных, подернутых паути ной. Он никогда не думал, что внутри человеческого жилья возможны эти горы замшелых камней, древние пни, вцепившиеся в пол крючьями корней, и втершиеся между ними нагромождения из витых стульев, бархатных кресел, комодов и туалетных столиков с пустыми баночками из-под румян, с черны ми мраморными плитами на месте зеркал.
Он шел и не мог представить себе размеров этого жилища, угнездив шегося в толще земли. Где-то в путанице переходов и комнат колдун дер жал маленькую Гарру, босую, в ночной сорочке, с голыми детскими руками. Ребенок и чудовище.
Эта мысль подстегнула Руала, он пошел быстрее, почти побежал, ла вируя между горами мебели и грудами камней. Он даже осмелился позвать вполголоса: "Гарра! Гарра!"
Ему показалось, что там, куда удалилось позвякивание, пропел что-то тонкий старческий голос. Потом снова - "Та-тах... Та-тах..". - заколотился тупой металлический звук, который доносился все отчетливее. Руал, похоже, приближался к его источнику.
- Пти-ичка! - снова пропел дребезжащий голос старика. - Пта-ашеч ка!
Та-тах, та-тах...
Руал присел.
- Пти-ичка... Чик-чирик! Чик-чирик!
Руал бесшумно перебежал и притаился за поросшим лиловыми побегами дверным косяком.
Колдун был здесь - Руал увидел сначала тонкие ноги в башмаках с бантами, потом неопрятные полы длинного камзола с поблекшим галуном, потом огромный кружевной воротник, из которого едва высовывалась покры тая завитым париком голова.
Старик вышагивал по кругу, в левой его руке был небольшой медный колокол, и Руал поразился, потому что колдун держал его за язычок. Он звонил, потряхивая рукой, и массивная чаша колокола билась о его кулак, производя тот самый глухой металлический звук: "Та-тах... Та-тах..".
Руал гадал несколько секунд, какое магическое действие производит старик, потом решился заглянуть дальше и увидел Гарру.
С потолка на четырех цепях свисал железный обруч, на обруче укреп лен был большой стеклянный шар со срезанным верхом, на треть заполнен ный зеленой водой с бурыми, слабо шевелящимися водорослями. Над самой поверхностью воды качалась перекладина, подобная птичьей жердочке, а на жердочке сидела, вцепившись в нее пальцами, заплаканная Гарра.
- Пти-ичка... - бормотал старик нежно, потрясая своим колоколом. - Ку-ушай... - И свободной рукой рассыпал по полу не то зерно, не то ше луху, которая ложилась неприятно хрустящим под ногами
слоем.
- Ку-ушай...
Руал сидел, напряженный, сбитый с толку, не решаясь пошевелиться.
Старик тем временем приостановился, тряхнул рукой с колоколом и вытянул другую руку вперед, будто указывая кому-то на девочку.
- Мама! - вскрикнула Гарра.
Руал заскрипел зубами.
- Чик-чирик! - пропел колдун и принялся вдруг сыпать сбивчивыми, неразборчивыми заклинаниями. Ильмарранен тщетно вслушивался, пытаясь понять, к чему клонит старик, но в этот момент протянутая к девочке уз ловатая рука стала покрываться черно-рыжими перьями. В перьях разинулся красный крючковатый клюв, испуганно закричала Гарра, старик удивленно поднял пегие клоччковатые брови и посмотрел на свою руку укоризненно. Клюв пропал, и перья как бы нехотя опали на пол, превращаясь на лету в блеклые засушенные маргаритки.
- Пти-ичка... - протянул колдун огорченно и обиженно. Рука его с колоколом неуверенно опустилась, и Руал, вжавшийся в дверной косяк, увидел, что рука эта окровавлена от ударов чаши колокола о старческий кулак.
Старик тоже только сейчас обратил на это внимание - покачав сокру шенно головой, он с некоторы усилием вывернул медный колокол наизнанку. Язычок теперь болтался снаружи и слабо дребезжал, катаясь по крутым ко локольным стенкам.
- Пташка нежно поет, - сказал колдун удовлетворенно, - друга в гости зовет... Чик-чирик! Чик-чирик!
Он выпустил колокол из рук - грохнув на пол, тот растекся масля нистой лужей.
- А уж весна, - пробормотал старик рассеянно, вытряхнул из рукава деревянныю лодочку и, кряхтя, пустил ее в эту лужу. Лодочка качнулась, повернулась на месте и утонула, скрывшись из глаз, хотя лужица была цыпленку по колена.
Старик снова покачал головой и погрозил Гарре пальцем. Девочка затряслась на своей жердочке, всхлипывая и кусая губы. Колдун опять вы тянул по направлению к ней руку - Руал, весь напрягшись, подался вперед.
- Горлица в домике, - пропел старик, - сидит на соломинке... - и снова зачастил заклинаниями, в которых Руал мог разобрать только от дельные слова.
Старик то возвышал надтреснутый голос, то почти шептал, и чем дольше Ильмарранен слушал это неровное бормотание, пересыпанное бессмысленными обрывками заклинаний, тем явственнее становилось чувство, что он находится на пороге непостижимой и одновременно очевид ной тайны.
Между тем слова старика возымели, наконец, действие - из лужицы, где утонула деревянная лодочка, выбралась красная птичья лапа - одна, без туловища. Неуклюже подпрыгивая, лапа принялась разгребать насыпан ную стариком на пол шелуху, напоминая своими движениями о курице в по исках корма. Старик увидел ее и разочарованно замолчал. Потом слабо хлопнул в ладоши - лапа испуганно присела, дернулась и рассыпалась горстью деревянных пуговиц.
Руал не мог пока определить, что хочет сделать старик с девочкой. Одно было ясно, хоть на первый взгляд и потрясало невероятностью - ста рик был не в состоянии добиться того, чего хотел.
Ильмарранен бездействовал за дверным косяком, а старик тем време нем возобновил свои попытки. На этот раз околесица заклинаний привела к тому, что пол во всей комнате покрылся крупной, твердой чешуей.
- Рыбка... - пробормотал старик. - Рыбка в пруду, пташка в саду... А мне скоро восемнадцать, свататься пойду, - он вдруг улыбнулся и при осанился.
Руал схватился за голову. Неясное чувство, давно уже им владевшее, в один миг обернулось твердой уверенностью. Ильмарранен тер лоб, еще и еще проверял себя, всматривался в старика, будто впервые его видел.
Превратившись в плуг, распахивал улицы... Рос из земли, подобно дереву... Запустил в пруд гигантскую пьявку с коровьим выменем... Сва товство с дохлыми гадюками, потом аквариум с птичьей жердочкой... Перья, чешуя, эта постоянная бессвязная болтовня, которая казалась из девательством, а на самом деле...
Колдун был явно, полностью и давно безумен.
То, что казалось угрозой, было на самом деле проявлением стар ческой немощи. Бедняга пережил свой разум, и его магический дар был те перь бесполезен, как книга в руках у слепца.
Пораженный своим открытием, Ильмарранен должен был теперь решать, как поступить. Выйти из укрытия? Пожалуй. Говорить с безумцем? Как и о чем? Внутри стеклянного аквариума дрожит девочка - она не знает, что ее мучитель скорее жалок, чем страшен. Каждая секунда промедления приносит ей новые слезы... И кто знает, чем обернется для нее очередная старико ва бессмыслица? Похоже, придется подкрасться и просто-напросто огреть колдуна камнем из тех, что в избытке валяются под ногами.Оглушить или убить. Разом избавить деревню от страха.
Ильмарранен глубоко вздохнул, сосчитал до десяти и тихо, тонко засвистел, подражая птичьему пению. Колдун вздрогнул и обернулся.
Руал только сейчас увидел, как слезятся эти подслеповатые глаза, как беспомощно шлепают губы, как трясуться узловатые руки. Старик смот рел на него недоуменно, растерянно, но никак не злобно.
Руал шагнул ему навстречу, присел, раскинув руки, потом подпрыгнул и пропел:
- Вью я гнездышко на ветке, червячка ношу я деткам...
Колдун неуверенно топтался на месте, утопив голову в кружевном во ротнике. Маленькая Гарра - Руал взглянул на нее мельком - так и обомле ла на своей жердочке.
Руал подпрыгнул еще, взмахивая руками, как крыльями, и продолжил громче, решительнее:
- Птичка в клетке затоскует, ее гнездышко пустует... Чик-чирик! Чик-чирик! - и таинственно поманил старика пальцем.
Тот не мог решить пока, что такое Руал. Однако, заинтригованный, он забыл о девочке и занялся незнакомцем - осторожно проблизился, вытя нул дрожащую руку, намереваясь коснуться Руалового лица.
Ильмарранен увернулся, присел, подобрал несколько деревянных пуго виц, вызванных неудачным стариковым колдовством, подбросил одну вверх:
- Чик-чирик!
Пуговица состуком упала на чешуйчатый пол. Старик поднял кустистые брови. Руал бросил вторую - под взглядом старика она оберну лась черным птичьим пером и падала долго.
Затаив дыхание, смотрела на странное действо маленькая Гарра.
Ильмарранен бросил третью пуговицу.
Она описала в воздухе дугу и зависла вдруг без движения. Колдун буркнул заклинание - пуговица пискнула, взмахнула короткими крыльями и вылетела прочь. Старик, удивленный своей удачей, покосился на Руала, пожал плечами, потом стянул кудрявый парик, отчего голова его в объяти ях воротника стала похожа на темную горошину в центре столового блюда.
- Чик-чирик, - сказал старик хрипло и подбросил парик.
Парик обернулся огромной, старой, линялой вороной. Ворона тяжело опустилась на пол и бросила на старика томный, таинственный взгляд. По том хлопнула крыльями, поднялась невысоко над полом и зигзагами вылете ла из комнаты, скрывшись где-то в лабиринте коридоров. Старик усмех нулся довольно и заковылял следом, забыв, по-видимому, о Руале и о Гарре.
Девочка всхлипнула на своей жердочке. Ильмарранен смотрел вслед старику. Его охватило острое, пронзительное, никогда раньше не испыты ваемое чувство.
Все видели, как невесть откуда явившийся незнакомец вынес из пещеры колдуна похищенную накануне девочку. Все слышали сбивчивый, полубессвязный девочкин рассказ и ни одна собака в деревне не смела теперь усомниться, что на огонек к Гарану и Лите забрел великий, могущественный маг.
Когда накрывали столы, когда просили разрешения дотронуться, когда шептались, галдели, заглядывали в глаза и заискивающе улыбались, когда произносили здравицы и целовали руки, ему казалось, что немыслимым об разом судьба забросила его в прошлое. Но, засыпая на лучшей перине в поселке, он вспомнил вдруг слезящиеся растерянные глаза, угловатые ста риковские плечи и трясущуюся маленькую голову на широком кружевном во ротнике. И снова пронзительная, незнакомая раньше, почти физическая боль сдавила ему горло. Что это, жалость?
Он глубоко вздохнул, повернулся на другой бок - и услышаал тихий, издевательский смешок, будто бы внутри головы. Небо, опять. Это похоже на сумасшествие.
Марина и Сергей Дяченко
© Марина и Сергей Дяченко 2000-2011 гг.
Рисунки, статьи, интервью и другие материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕПЕЧАТАНЫ без согласия авторов или издателей.
|
|
