* * *
...Карнавал давно уже стал любимым праздником во всех трех коро левствах.
Залитая солнцем площадь была битком забита, гроздьями висели маль чишки на фонарных столбах, и немыслимым цветником колыхались над толпой шляпки - разных размеров, фасонов и цветов. Изобретательные горожане украсили шляпы бубенцами и колокольчиками, вертушками и кремовыми пи рожными, а один весельчак - белым мышонком в клетке. С утра, как обыч но, поддувал небольшой ветерок, и шляпки во избежание неприятностей накрепко привязали к подбородкам цветными атласными лентами.
Церемония открылась парадом цеха шляпных мастеров - во главе ко лонны шагал придворный шляпник, тот самый, что изготовил шляпки прин цессам. Над головой его реял цеховой штандарт с изображенным на нем ночным колпаком.
Шляпники выстроились в каре вокруг оббитого коврами помоста, на котором торжественно восседали три королевских семейства. Золотое платье Оливии приковывало всеобщее внимание, только и слышалось: "Ах, какая красавица!"
Юта сидела, не поднимая головы, боясь взглянуть в сторону Остина и спиной ощущая его близкое присутствие.
Король-отец провозгласил небольшую речь о благе и процветании, после чего уступил бразды правления распорядителю праздника, увенчанно му огромным белым цилиндром.
Тот выдал каскад шуток - толпа посмеялась. Потом, по сигналу его длинного жезла, увитого плющом, все выпустили из кошельков с утра из ловленных и заключенных там ос - ведь, по примете, вслед за осой в ко шелек должны посыпаться денежки. Некоторым корыстолюбцам не повезло, и они разочарованно вытряхивали на землю преждевременно издохших насеко мых - это, как известно, сулит убытки.
Потом объявили поединок бойцовых ежей. Бои проходили на огромном круглом барабане, толпа вокруг смеялась и рукоплескала, а распорядитель принимал ставки. Ежи, ярко разукрашенные владельцами, сопели и фыркали, топоча по толстой шкуре барабана, то и дело сворачиваясь клубком, чтобы тут же, стремительно развернувшись, ухватить соперника за длинный чер ный нос. Барабан гудел, отбивая немыслимую дробь; победителем оказалась маленькая, крашенная киноварью ежиха, отличившаяся, впрочем, весьма свирепым нравом.
Подошло, наконец, время демонстрации шляпок. Бархатная волна с ло дочкой и рыбаком должна была принести приз своей владелице, но Юта от казалась от участия в конкурсе. Первое место занял, конечно же, золотой лебедь Оливии - хотя и немного ощипанный.
Солнце стояло высоко, первая половина карнавала близилась к концу. Предстояли еще ночные забавы - хороводы с факелами, бесплатное вино за счет цеха шляпников и фейерверк за счет государственной казны, а также всеобщие пляски и ликование.
Королевские семьи поднялись, чтобы после круга почета вернуться во дворец и отдохнуть до наступления темноты.
Дворцовый оркестр грянул - немного нестройно; поредевшая толпа приветственно замахала платочками, а распорядитель опустил свой жезл и с облегчением вытер лоб кружевным обшлагом.
Дунул ветерок и освежил горячий Ютин лоб - ничего удивительного, если б в ту же секунду этот ветерок не сменился сильным порывом тугого горячего ветра.
Протестующе заворчали горожане - у кого-то все-таки снесло шляпку.
Юта двумя руками взялась за голубые бархатные поля и посмотрела на солнце.
Солнца не было. На площадь упала густая черная тень, хотя дворцо вый звездочет уверенно предсказывал совершенно ясную погоду.
Снова налетел ветер - внезапный, свирепый. Площадь накрыла волна резкого неестесственного запаха, от которого слезились глаза и высыхала гортань.
На мгновение стало тихо - так тихо, что явственно донесся с высоты свист рассекаемого воздуха. Солнце показалось снова и снова пропало, будто закрытое бешено несущейся тучей.
- А-а-а!!
Пронзительный женский крик взорвал всеобщее оцепенение. Охваченные ужасом, горожане бросились кто куда - топча друг друга и опрокидывая праздничные повозки.
Юта стояла на покрытом коврами помосте и всеми силами удерживала на голове шляпку Май - ничего важнее она пока не могла придумать.
Она видела, как ее отец, обнимая одной рукой Вертрану, а другой - королеву-жену, пытается протиснуться сквозь толпу к стоящей в отдалении карете, как Остин заталкивает Май под помост, как не утратившая самооб ладания Оливия пробирается туда же, как вертится посреди площади пыль ный смерч, в котором обезумевшими бабочками пляшут сорванные цветные флажки...
Тьма сгустилась.
Юта подняла голову и увидела в небе над собой коричневое чешуйча тое брюхо с прижатыми к нему растопыренными крючьями когтей. У нее ослабели колени.
- Беги, Юта, спасайся!
Ей показалось, что она слышит голос Остина.
По-прежнему удерживая шляпку двумя руками, Юта сорвалась с места в полной уверенности, что не остановится уже никогда.
Она неслась по опустевшей площади, неслась вслепую, и ее преследо вал волнами накатывающий запах. Она спотыкалась о брошенные сумки, фла ги и погремушки, а над ней кружил, заполняя собой все небо, чудовищный крылатый ящер - дракон.
- Юта-а!
Она увидела Остина.
Он несся к ней огромными скачками, широко раскрыв рот, но крик его тут же уносило ветром.
Юта повернула было ему навстречу, но Остин вдруг оказался внизу, под ней. Она какое-то время видела его запрокинутое лицо, искаженное страхом, распахнутый ворот рубашки и камушек-талисман на золотой цепоч ке, но потом площадь вдруг опрокинулась, как блюдо, и Остин сделался маленьким, как фарфоровый рыбак на голубой шляпке.
Юта увидела сверху дворец, парк, площадь и улицы, мечущихся в па нике людей...
Крепко удерживаемая в когтях дракона, принцесса Юта уносилась все дальше и дальше от дома, увлекаемая неведомо куда отвратительным чудо вищем.
Тогда она закричала - но никто ее не услышал.
* * *
...Перед глазами ее плясали желтые огоньки. Она полулежала на мягком, ее окружали тепло и тишина.
Горгулья, какой отвратительный сон!
Она потянулась, не открывая глаз.
Где она? Не похоже, чтобы в своей привычной постели. Может быть, она снова задремала над книжкой в любимом мамином кресле?
Мама вышивала шелком сюжет старинной легенды о девушке, похищен ной...
Драконом?!
Она открыла глаза и села.
В просторном зале было достаточно светло; догорали поленья в ками не, и Юта действительно сидела в кресле - но совершенно незнакомом, из рядно вытертом и таком большом, что в нем могло поместиться еще пол десятка принцесс. Прямо перед собой она увидела стол, до краев устав ленный тусклыми винными бутылками, по другую сторону стола - горгулья! - в таком же кресле восседал совершенно незнакомый мужчина, темново лосый, худощавый, со страдальческой складкой между сдвинутыми бровями. Склонив голову на плечо, он не то раздумывал о чем-то, не то дремал.
Совершенно сбитая с толку, Юта некоторое время сидела тихо, пыта ясь вспомнить, что произошло, как она сюда попала, и, главное, кто этот незнакомец, имеющий дерзость находиться наедине со спящей принцессой?
Может быть, она заболела, и это - врач?
Мысли ее путались; она не могла довести до конца ни одну цепочку рассуждений, и, отчаявшись в конце концов, решилась разлепить губы и тихонько позвать:
- Эй...
Незнакомец поднял голову.
У него были совершенно трагические, усталые глаза - как показалось Юте, темно-зеленые. Увидев, что принцесса проснулась, он не выразил ни радости, ни хотя бы заинтересованности.
Некоторое время они смотрели друг на друга - незнакомец угрюмо, Юта - со все нарастающим смятением.
Наконец, незнакомец со вздохом подался вперед и поставил на стол пустой стакан, который все это время держал в руке.
Юта спросила шепотом:
- Вы - доктор?
Незнакомец криво усмехнулся, и Юта поняла - нет, он не доктор. Раздосадованная собственной робостью, она спросила громче и решитель нее:
- Так кто же вы, горгулья, такой и что вы здесь делаете?
Незнакомец уставился на нее озадаченно, потом протянул руку к бли жайшей пузатой бутылке и наполнил из нее свой стакан. Отхлебнул, помор щился, снова устало взглянул на Юту. Поднял брови:
- Хороший вопрос... Вы что же, совсем ничего не помните, прин цесса?
Голос его был чуть хрипловат - Юта могла поклясться, что никогда не слышала его раньше.
Незнакомец между тем поднялся, причем с видимым усилием - навер ное, он уже достаточно много выпил.
- Разрешите вам напомнить, принцесса, - он странно усмехнулся, - разрешите вам напомнить, что вас похитил дракон.
Юта похолодела.
- Нет, - пробормотала она дрогнувшим голосом, - мне только присни лось, что меня похитил дракон.
Незнакомец поднял глаза к потолку:
- Хорошо. А до этого вам приснилось, что вы были на карнавале... В синей шляпке с лодочкой, ведь так? - и он уставился на Юту в упор.
Спина Юты, нос и ладони мгновенно покрылись испариной.
Она вспомнила резкий драконий запах, пеструю землю, плывущую дале ко внизу, ветер поднебесья, замок на скалистой стрелке, выдающейся в море... Было или привиделось?
Под насмешливым взглядом незнакомца она обнаружила вдруг, что си дит босая, что ребра ее ноют, а кулаки, молотившие по жесткой чешуе, покрыты ссадинами.
- Горгулья... - пробормотала она потрясенно.
Незнакомец фыркнул.
Постойте-ка, подумала Юта, а страшный зал с отвратительными оруди ями, зал, куда приволок ее ящер - он тоже был? Или это уже бред?
Но если дракон действительно принес ее в замок, чтобы съесть, и если он не съел ее, а вот она сидит живая, не значит ли это...
Она совершенно другими глазами взглянула на незнакомца, который стоял перед ней, покачиваясь и ухватившись для верности рукой за спинку кресла.
Страшно подумать, как опасен для человека поединок с драконом. Не удивительно, что рыцарь, одолевший ящера, столько пьет.
- Я не забуду, - сказала Юта дрожащим голосом. - Вы увидите, что я могу быть благодарной. Вы уже знаете, я принцесса... Вы, наверное, ви дели меня на карнавале в этой злополучной шляпке... Да, конечно, вы бы ли там и видели, как отвратительный ящер... смрадный дракон, как он по хитил меня...
Незнакомец смотрел на нее во все глаза.
- Вы благороднейший и доблестнейший рыцарь, - продолжала Юта, все более воодушевляясь. - Я отблагодарю вас по-королевски... Мой отец, ко роль Верхней Конты, выполнит любое желание человека, спасшего его дочь из лап... из гадких лап... - она готова была заплакать или зааплодиро вать.
- О чем вы? - спросил незнакомец глухо.
- Но ведь это вы спасли меня? - Юта широко улыбнулась, отчего ее большой рот растянулся до ушей. Незнакомец отвернулся.
- Но ведь вы? - повторила Юта растерянно и немного обиженно.
Незнакомец глянул на нее исподлобья, и во взгляде его она прочла нарастающее раздражение:
- Я - спас?
Юта кивнула:
- Из лап чудовища... Извините, если я не то сказала, но ведь кто-то же меня освободил!
Незнакомец осторожно поставил на стол опустевший стакан.
В то же мгновение тяжелое кресло, в котором он сидел за несколько минут до того, отлетело в сторону, как перышко. Незнакомец вдруг вырос под сводчатый потолок, выгнулся дугой, вскинул руки, из которых тут же выросли огромные перепончатые крылья. Вместо головы его на плечах уже сидела увенчанная костистым гребнем, снабженная зубастой пастью башка, а по плитам пола постукивал невесть откуда взявшийся чешуйчатый хвост. Однако раньше, чем старый Ютин знакомец, дракон, закончил свою метамор фозу, несчастная принцесса глубоко и надолго погрузилась в забытье.
* * *
...Надвигался шторм.
Весь день море колотилось о скалы, а под вечер стало тихо и душно, и даже на верхушке башни не чувствовалось ни дуновения. Затишье было нехорошим, многообещающим.
Арман сходил с ума.
Бледный до синевы, отощавший, исполненный едкой иронии, он воссе дал в кресле перед камином, забросив ноги в сапогах на захламленный стол, прикладывался к бутылке и вслух беседовал с самим собой. Юту, притаившуюся за дверью, бросало в жар от этой беседы.
- И явился на свет двести первый потомок! - провозглашал Арман, сдерживая дикий смех. - И остался в живых... И не подавился вином, вот... - он поднес горлышко к губам и сделал большой глоток, - и не свалился в море... И не окочурился ненароком, как это бывает с вы...вы родками... И преуспел... преуспел в промысле, да в каком! Он про никся... преисполнился... возлюбил... голубую шляпку. Шляпку, да! Он задумал сам себя перехитрить... Явится, мол, дурень... недоумок, да... И освободит потомка от... от... Прокля-атье!
Скорчившись, Арман заколотил по столу кулаками. Юта, глядевшая в щелку двери, дрожала, но вот уже час не решалась уйти. Все, все давно стало ей понятно. История Ютиного похищения, лишившись недомолвок и прикрас, оказалась всего лишь глупой ошибкой.
- Он перехитрил себя! - орал Арман злобно. - Но судьбу... Не про ведешь, ты... двести первый потомок!
Отчаяние Армана пугало Юту, что-то внутри нее сжималось болезнен но, будто предчувствуя беду. Принцесса довольно быстро догадалась, что несчастье Армана связано с неким "промыслом", но что это значит, ведь драконы не занимаются ремеслом?
Юта вспомнила тот жуткий взгляд, который так напугал ее перед тем, как с Арманом случился странный припадок. Почему-то ей стало казаться, что "промысел" и этот взгляд таинственным образом связаны, и по спине ее забегали противные мурашки.
Слово "промысел" встречалось в клинописных текстах, украшавших со бой подземелье. Что оно означало? Как это связано с ее, Ютиной, судь бой?
- Потомок Сам-Ара! - выкрикивал Арман, захлебываясь вином. - Поче му ты не околел в младенчестве? Почему ты дожил до сего дня, и до этой шляпки, и до этой принцессы?
Юта грызла пальцы.
- Ты думал... - голос Армана ослабел, - думал спрятаться за спину глупого освободителя с мечом... Спрятаться от долга... От чести... От славы... Думал откупиться, подонок...
На минуту он затих, ткнувшись лицом в ладони - Юта осторожно пе реступила с ноги на ногу. Будто почувствовав ее присутствие, Арман обернулся к двери. В желтом свете надвигающейся грозы Юта увидела его лицо.
Это было лицо глубоко страдающего человека.
Юта растрогалась. Растрогавшись, потеряла бдительность, слишком сильно налегла на дверь - та скрипнула и отворилась. Юта опоздала отскочить.
- А-а, - пробормотал Арман, ничуть не удивившись. - Вот она, жерт ва.
Он попытался встать. Отступая, Юта вытянула вперед руку, будто за щищаясь, и пробормотала:
- Арм-Анн...
Он ощерился:
- Как-как? Что ты сказала, принцесса?
И прежде, чем Юта успела ответить, он дунул на нее.
Не дунул даже - дохнул, так драконы дышат огнем.
Арман забыл, что он пребывает в человеческом обличье. А может быть, от вина и переживаний оба его обличья полностью слились в его сознании.
Как бы то ни было, но Арман дохнул. В конец перепуганная Юта бросилась бежать. Арман, петляя, спотыкаясь и держась за стены, дви нулся прочь.
Он был пьян, как никогда.
С третьего раза обернувшись-таки драконом, он шагом пробрался че рез тоннель и, только достигнув выхода, поднялся на крыло.
Вечер был воспаленный, кроваво-красный, абсолютно безветренный. Море глухо шумело; Армана бросило в сторону, он коснулся крылом воды и чуть не рухнул в волны, но в последний момент выровнялся, хоть и с тру дом.
Быстро темнело. Немели крылья, голова шла кругом от выпитого, он никак не мог подняться повыше - тянуло вниз отяжелевшее брюхо. Море, которому полагалось быть внизу, норовило то подняться на дыбы, то опро кинуться набок. Замок то и дело лез в глаза, хотя Арман старательно по ворачивался к нему хвостом.
Я трезв, грузно ворочалось у него в мозгу. Я вполне в состоянии... Проклятье!
Он снова зачерпнул воды и озлился, и эта злость помогла ему овла деть собой. Презирая себя и весь мир, он пустился прочь от берега и от замка, гонимый ненавистью и отчаянием.
Безветрие затягивалось. От горизонта наползали темные бесформенные груды, больше похожие на кучи чернозема, нежели просто на тучи. Армана мутило. Суетливо взмахивая сразу уставшими крыльями, он летел и летел, будто пытаясь убежать от себя.
Стоячий воздух над морем дрогнул. Потом дрогнул еще, и сразу, без предупреждения, налетел ледяной вихрь. Стало совсем темно, только край горизонта вдруг ярко осветился, чтобы тут же и погаснуть.
Гроза.
Арману стало весело. Что ж, пусть. Это забавно. Это приключение. Только прочь от замка, от принцессы, от ритуальной комнаты, от клино писного зала, от такой жизни. Прочь.
Горизонт осветился снова, и снова, и снова, и вот уже чуткое ухо Армана уловило в мерном грохоте моря далекий отзвук: угу-гу...
Арман хотел улыбнуться, но зубастая пасть не была для этого приспособлена. Вихрь, вдруг совершенно озверев, ударил его по крыльям, завертел, осыпал солеными брызгами; в ту же секунду по чешуе дробно за барабанили крупные капли. Арман чувствовал, как они стекают в подб рюшье, огибая чешуйки, капая с поджатых когтей.
Надо возвращаться, подумал Арман. Ему все еще было весело, но уж очень он устал.
Вот тут-то все и началось.
Гроза налетела внезапно, злобно и беспощадно.
Арман метался среди молний; небо над его головой каждую секунду покрывалось сетью голубых вен. Небо, истязаемое, ревело, истошно крича ло от горизонта до горизонта, и в этой каше из волн и туч не было уже ни верха, ни низа, и ни какого-либо твердого направления.
Он, кажется, протрезвел, но это уже не имело значения. Самое горя чее желание вернуться не могло помочь в мутной тьме, и Арман оконча тельно сбился с дороги. Тучи облепили его черной ватой, правое крыло свело судорогой, и оно отказалось подчиняться. Несколько долгих секунд он просто падал, как подстреленная лысуха; потом крыло вдруг захлопало с бешеной силой, и он выскользнул из-под гигантской волны, которая уже готова была слизнуть его, как лягушка слизывает прямо из воздуха зазе вавшуюся мошку.
Но молния - молния не желала выпускать добычу. Некто безмерно бо лее древний, чем все Армановы предки, некто, вооруженный сверкающим ко ленчатым копьем, беспощадно метил в темную спину с костяным гребнем. Он промахнулся раз и два, а третий раз едва не стал для Армана последним, и неминуемую погибель удалось отсрочить только судорожным, головоломным маневром.
Отец. Его отец кружил над морем, и его пронзила молния. В какую-то секунду Арману показалось, что призрак отца, призрак черного, убитого молнией дракона витает совсем рядом, что сквозь тучи смотрят его красные глаза.
Арман понял, что это смерть. Он не испугался и не испытал облегче ния, только явилась, будто извне, торжественная мысль: так пришел конец славному роду...
Молния встала во весь рост - будто кто-то намалевал на небе огром ное генеалогическое древо.
Юта смотрела на грозу сквозь решетку окна, ежилась от порывав вет ра и вздрагивала от ударов грома.
Она не боялась грозы. Когда-то она бравировала своей храбростью в кругу прочих детишек; сейчас ей то и дело шли на ум слова седой няньки - воспитательницы маленькой принцессы Май.
- Молния, - говаривала старушка во время грозы, - молния драконов ищет... Не любит их, огнем выжигает. Как увидите молнию - знайте, это по драконью душу...
Юта вздрагивала, заслонялась от ветра и не знала, радоваться ей, горевать или пугаться.
Арман улетел пьяный, беспомощный; полчаса спустя налетела гроза, и вот уже столько времени прошло, а дракона все нет и нет...
А в живых ли он еще?
Если нет, то Юта свободна. Неясно пока, как выбраться из замка и найти дорогу домой, но тюремщик погиб и, значит, Юте не угрожает темная опасность, связанная со словом "промысел".
А если Арман жив? Сможет ли он вернуться, найти замок в кромешной тьме?
Если не сможет, то любой рыцарь, если он все-таки явится к ней на выручку, останется в полной безопасности. Конец страшным снам и тягост ным мыслям. И замок, и сокровища - а вдруг в замке все-таки храняться сокровища - принадлежат ей, Юте, и тому, кто придет ее спасать.
Что так, что сяк - а выходит Юте большая выгода от этой грозы. Дракон гибнет в море - какой счастливый случай!
Хлестнула по глазам белая вспышка молнии.
Он рассказывал ей о своих предках. Он дал ей свою хламиду. Он пой мал для нее козу.
Он может съесть ее, Юту. Он и освободителя съест.
Молния вспыхивала без перерывов - вокруг стало светло, как днем.
Он одинок и несчастен.
Замок сотрясался под ударами чудовищных волн.
На башне безумствовал ветер. Вцепившись в каменный зубец, Юта по пыталась кричать - но ветер, глумясь над этой глупой затеей, заткнул ей рот. Она притихла, вжавшись в камень, слушая рев моря и удары молний. Что может сделать одна принцесса против разбушевавшейся стихии?
Он не найдет дороги домой. Он ослабеет. Молния убьет его.
Загрохотал гром, будто спеша подтвердить эти ее мысли. Тогда Юта высунулась из-за зубца и показала небу язык.
Она помнила, где хранятся факелы. За раз удавалось принести всего десять-двенадцать; Юта боялась, что не успеет.
Факелы, горой сваленные на верхушке башни, немедленно промокли. Она не знала, займется ее костер или нет.
Упав в темноте, она ободрала колени, переломала все ногти на пра вой руке и больно ссадила щеку.
Огниво нашлось на камине; руки не слушались, искра не высекалась, факел не желал гореть.
Неконец, покачиваясь, она донесла огонь до башни. Ветер, расхохо тавшись, тут же задул его.
Она повторила весь путь сначала, и, всем телом прикрывая огонь от ветра, сунула факел в груду таких же факелов, но залитых водой.
Огонь задымил и, как показалось ей, погас. Она готова была уже заплакать, когда из-под горы сваленных на башне факелов выполз неуве ренный дымок.
Юта отступила. Костер вдруг вспыхнул, немного опалив ей волосы. Факелы у Армана были на редкость хороши, и Юте пришлось уступить пло щадку, окруженную каменными зубцами, бушующему огню.
Ветер бессильно ярился, только раздувая пламя на верхушке башни. Хлестал дождь, пылала груда осмоленных палок, Юта стояла внизу, на тем ной лестнице, и сжимала ладони.
Увидит? Или уже мертв? Увидит?
Арман увидел, но не сразу сообразил, что это не мираж и не виде ние.
Огонек казался далеким, слабым и маленьким. Но это был единствен ный маяк в этой мешанине из неба, воды и смерти.
И он полетел на огонек, бросаясь в сторону всякий раз, когда слы шал над головой негромкий треск, предвещающий очередной разящий удар.
Море разевало сотни жадных пастей, окруженных пенными губами. Море хотело пожрать дракона.
Но огонек близился, и рос, и оборачивался костром, и вставала из темноты громада замка, и, последним усилием увернувшись от молнии, он бросил измученное драконье тело во Врата.
Марина и Сергей Дяченко
© Марина и Сергей Дяченко 2000-2011 гг.
Рисунки, статьи, интервью и другие материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕПЕЧАТАНЫ без согласия авторов или издателей.
|
|
