|
 |
|
|
* * *
Было время - она как раз училась в аспирантуре - когда Анджею вдруг наперебой стали звонить молоденькие девушки. И в комплекте с ними молоденькие ребята; Ирена несколько раз пошутила на эту тему, но Анджей шутки не понял. В тот период он вообще не понимал шуток; Ирена не знала, что ей делать - ревновать или насмехаться, или сделать вид, что ничего не происходит...
Потом эти девочки-мальчики разом объявились у супругов в доме - их было десять человек, Ирена оставила всякие попытки напоить гостей чаем и только удивленно наблюдала, как юнцы волнуются, будто перед экзаменом, медитируют по углам и передают друг другу какие-то скверно изданные брошюры...
Потом она ненадолго уединилась на кухне - и, вернувшись, застала среди гостей живописную свару. Двое парней удерживали третьего, но это не была обычная драка - рядом прыгала девчонка с веревочным хлыстом в руке, нещадно хлестала кресло, орала, требуя от парня каких-то признаний, выкрикивала непонятные вопросы; еще двое девчонок застыли по обе стороны двери, сжимая пластмассовые пистолеты, а прочая компания забилась под стол и оттуда напряженно наблюдала за происходящим...
Анджей стоял, скрестив руки на груди, и казался довольным.
Сумасшедшее действо продолжалось часа три; наконец юнцы и юницы выдохлись и, опять-таки отказавшись от чая, разошлись.
- Ты бы мог хоть раз смоделировать что-нибудь полезное? - спросила она, когда закрылась дверь за последним гостем.
Он поднял бровь:
- Что, например?
- Спокойную жизнь, - сказала она устало. - Хоть месяц. На море. В уединенном месте, в домике на берегу, и чтобы орали одни только чайки...
- Хм...
Он собрался и ушел, и она решила, что он обиделся. Но уже на назавтра был поезд, а еще через день она потрясенно бродила по маленькому домику, проверяла ногой температуру морской воды и придирчиво изучала содержимое холодильника:
- Анджей... Видишь ли... Зачем же воспринимать все так прямолинейно?!
Он кидал в море камушки - и не замечал ее благодарной улыбки.
Думал о своем.
* * *
На журнальном столе она обнаружила декабрьскую газету. Просмотрела - и, потрясенная, едва не села на черепаху.
Газета "Вечерний город", знакомая до последней рамочки, спокойная консервативная газета показалась ей развернутым заключением судебно-медицинской экспертизы.
"Извлеченное из колодца тело находилось в четвертой стадии разложения и носило на себе следы..."
"...Новые жертвы. Их приметы: мальчик около десяти лет, с признаками насильственной смерти, блондин, был одет..."
"Мы не должны отворачиваться. Ни брезгливость, ни страх, ни равнодушие... каждый, хоть раз преступивший проведенную обществом черту - будет настигнут правосудием при активной помощи... Ты и твой сосед - никто не останется в стороне, и только тогда..."
И наконец:
"Вчера в Ратуше состоялось заседание городского совета. Рассматривались вопросы финансирования правоохранительных структур... новых источников пополнения городской казны... утвержден законопроект, согласно которому будет налажена целевая продажа осужденных - предприятиям и организациям для соответствующих целей, в том числе... расширены мотивационные списки к передаче приговоренных к смерти граждан в пользование гражданам с гемоглобиновой зависимостью... при условии соблюдения... рассмотрению в каждом отдельном случае."
Ирена отложила газету. Взяла снова, посмотрела на число, изучила состав редколлегии, прочитала адрес редакции и типографии, многочисленные технические данные...
Если модель носит на себе отпечаток личности моделятора, то что же случилось в Анджеем в последние перед экспериментом месяцы?..
Она спохватилась. Глянула на часы; скоро стемнеет. Моделятор не появился, ее миссия на грани провала, и все сильнее болит голова...
Затявкал во дворе Сэнсей. Не залаял - именно затявкал, как распоследняя болонка...
Интересно, измененный характер Сэнсея - тоже отпечаток неясных желаний ее бывшего мужа?!
Посреди двора соседский Валька пытался отобрать у Сэнсея палку. Пес мотал головой, Валька азартно сопел; секунда - и палка полетела далеко в кусты, а за нею с тявканьем погнался довольный волкодав...
При виде Ирены Валька смутился. Сунул руки в карманы, принялся ковырять землю носком кроссовка.
- Валечка, - сказала она как можно спокойнее. - Скажи, пожалуйста... Вы газеты получаете?
Пацан кивнул.
- А ты не мог бы... принести мне на минутку какой-нибудь последний номер? Я только посмотрю...
Сэнсей в кустах орудовал палкой, как бульдозер ковшом.
- Я подожду, - сказала Ирена мягко. - Поиграю пока... с собачкой. Да?
Валька метнулся за калитку. Минут пять Ирена думала, что он не вернется - но одновременно с визгом Валькиной сестры и звуком разбитой бутылки из соседского двора выскочила маленькая вертлявая тень.
Вечерело. Ирена с трудом разбирала текст; газета была спортивная, но всю последнюю страницу занимали сообщения в плотных рамочках: приговоры, приговоры, приговоры...
- Спасибо, Валечка, - сказала Ирена каким-то не своим, противно-елейным голосом. - А скажи - ты в школу ходишь?
Валька кивнул.
- А Сэнсея, когда меня не было, кто кормил?
Валька застенчиво улыбнулся.
- Ты?
Кивок.
- А кто в моем доме был, ты не видел? Тетя? Или дядя?
Пацаненок помрачнел. Принялся ковырять кроссовком, провел в пыли перед собой неровную черту.
- И ты будешь жить в этом ненормальном мире? - шепотом спросила Ирена, обращаясь не столько к мальчику, сколько к себе. - Моделька...
Валька быстро стрельнул глазами. Опустил голову.
- Ну, ты заходи как-нибудь, - деревянным голосом предложила Ирена. - Заходи... с собакой поиграешь... чаем угощу...
Валька кивнул, не поднимая глаз.
- Ну, беги...
Пацаненка словно ветром сдуло. Спортивная газета так и осталась у Ирены в руках.
Неудобно...
Она положила газету на лавочку перед соседскими воротами.
Анджей, Анджей...
Преодолевая внезапно навалившуюся усталость, Ирена переступила порог как бы своего дома. Побрела в как бы свой кабинет, опустилась на как бы знакомый диван...
Все, господин Петер. С меня хватит.
А нечего было заваривать всю эту кашу. "Возникают проблемы, в том числе этические... Модель многофункциональна, внутренне непротиворечива и в некотором роде самодостаточна..."
Без меня.
Ирена потянулась к телефону. В последний раз - наугад - набрала один из номеров господина Кромара; пусто. Возможно, он специально заманил ее в свой сумасшедший мир - и теперь злорадно наблюдает?..
"К сожалению, господин Петер, выполнить ваше задание не представляется возможным... Что, попробовать еще раз? Нет. Ни второй, ни третьей попытки не будет. У меня другая специальность... Я не секретный агент, я преподаю литературу. На новую повесть материалов мне достаточно, - а роман пишите сами, господин Петер, пишите в соавторстве с сумасшедшим Анджеем Кромаром, я даже готова уступить вам свой Серебряный Вулкан..."
Вечерело. Еще полчаса - и она не отыщет в темноте два прутика с навязанными на них красными тряпочками...
Сколько времени прошло ТАМ? Час? И эксперты все так же переглядываются, и все так же нервничает господин Петер...
Она поднялась. Включила свет в прихожей, отыскала на вешалке свою старую спортивную куртку - на холмах сейчас холодно...
"Ни в коем случае не пытайтесь пронести обратно любые предметы из смоделированной среды..."
Куртку она потом выбросит.
Черепаху жалко. Прихватила бы с собой... А Сэнсея не взяла бы в любом случае. Это совсем другой пес, чужой пес, ему и здесь неплохо...
Всё.
Ирена поправила на боку сумку и распахнула входную дверь.
Сразу несколько фонариков ударили лучами ей в лицо, ослепили, заставили споткнуться на пороге.
- Не сопротивляйтесь... Это полиция. Поднимите руки.
* * *
Так, ослепленную и растерянную, ее доставили в тесное помещеньице с жесткой койкой и оставили на ночь. Давая себя обыскать - непривычная, невероятная процедура - она отрешенно думала, что сейчас все равно темно. И прутиков на вершине холма не отыскать без прожектора...
Сквозь зарешеченное окошко машины она мельком разглядела город. Совершенно привычный. Совершенно такой же, как ТАМ...
Она думала, что не заснет - но стоило голове ее коснуться плоской подушки, как мир - и реальный, и смоделированный - перестал существовать. Обернулся сновидением.
В сновидении был Анджей, но был за гранью видимости. Спотыкаясь, злясь, все более запутываясь, она искала его и звала - но, издеваясь, он ускользал, оставляя только недобрую память по себе, только запах, только колебание воздуха...
И в то же время он был. Постоянно. Рядом, только руку протяни.
*
Кабинет следователя был похож на тысячи других кабинетов.
- Госпожа Хмель, вы можете потребовать присутствия адвоката... У вас есть адвокат?
- Зачем? - спросила она после паузы.
- Потому что по закону вам полагается адвокат... - следователь, по-мальчишечьи веснушчатый, не сводил с нее неприятного, сосущего взгляда. - Не знаю, кто бы взялся защищать вас, госпожа Хмель, но при наличии некоторого количества денег...
Он выжидательно замолчал. Ирена пожала плечами:
- А зачем... в чем меня... собственно, обвиняют?
Миновало вот уже двадцать два часа, как она вошла "в ткань модели". НАСТОЯЩЕГО времени - два с небольшим часа. Вероятно, эксперты пьют кофе, а господин Петер не знает, что и думать...
Следователь сдвинул брови:
- Скажите, пожалуйста, госпожа Хмель... Где вы провели последние десять месяцев? Примерно с десятого декабря?
Она молчала. Она сидит здесь и все глубже впутывается в этот бред, в то время как на холме ждет ее путь ДОМОЙ...
- Госпожа Хмель, вы вспомнили?
- В командировке, - сказала она глухо. - А в чем дело?
- Где? Видите ли, это очень важно... Кто отправил вас в командировку? Ведь институт не отправлял...
- Творческая командировка, - сказал она уже тверже. - Я писатель...
Следователь кисло поморщился:
- Я знаю... Кажется, даже что-то читал... да, интересно, впечатляет... И все же: где вы были? Кто вас там видел? Не сохранились ли у вас билеты, к примеру, на поезд? Визитки из гостиниц?
- А в чем дело? - тупо повторила Ирена.
Следователь вздохнул:
- Дело в том, что наш отдел ведет дело о серийном убийце. Дело в том, что в районе за последние два месяца убиты трое детей - по всей видимости, одним человеком... По всей видимости, не из корыстных побуждений. И, вероятно, убийца - женщина.
- При чем тут я? - спросила Ирена после паузы.
Следователь посмотрел совсем уж мрачно. И положил перед ней на стол протокол, как выяснилось, обыска - обыска в ее доме.
В ее смоделированном Анджеем доме.
В подвале - топор со следами крови.
В камине - остатки сгоревшей одежды...
В мусорной яме - тоже одежда, с пятнами крови.
В машине - курточка, принадлежавшая мальчику, который был убит три дня назад... И его же правый ботинок.
Машина - это вообще особый случай. Кроме глины, налипшей на колеса, кроме пятен крови в багажнике - еще и характерная вмятина, причем потерянные в столкновении частички эмали остались на месте преступления...
Ирена молчала.
- Госпожа Хмель, вы понимаете всю серьезность... всю доказательность обвинений?..
- У меня алиби, - сказал Ирена и поразилась, до чего удачно вспомнилось нужное слово. - Меня здесь не было... десять месяцев.
- ГДЕ вы были? КТО может подтвердить ваше алиби?
Ирена молчала.
- Соседи видели вас... Три дня назад вас видел соседский мальчик. Стоит ли отрицать?
Он смотрел на нее, болезненно морщась, и Ирена тоже посмотрела на себя его глазами и ужаснулась: а ведь он верит во всю эту муть... Перед ним сидит исчадие ада, женщина, хладнокровно убившая троих детей...
Ирена невольно поежилась. Взгляд следователя присосался плотнее:
- Вы разговаривали вчера с соседским ребенком? С Валентином Ельником, десяти лет?
- Да, - сказала она механически.
- Вы зазывали его в дом? Попить чаю?
Ирена молчала. Теперь она вообще перестала что-либо понимать; под сосущим взглядом ее мысли, традиционно неторопливые, перестали двигаться вообще. Оцепенели.
- ...Госпожа Хмель, вам лучше сознаться сразу. Для пользы дела, для меня и для вас.
- Я невиновна, - сказала она шепотом.
- Вы можете объяснить, где были три дня назад? Месяц назад? Полгода?
Ирена молчала.
Еще вчера... Нет, еще три часа - три ВНЕШНИХ часа назад - она вышла из дома... Их настоящего своего дома... Заперла ворота... Ее провожал Сэнсей - нормальный, строгий волкодав, без колтунов на брюхе и без замашек развеселого пуделя...
Какой черт тянул ее? ЗАЧЕМ она впуталась в...
Мысли еще немного поскрипели и остановились - будто ржавая карусель.
- Госпожа Хмель, ваше молчание не поможет - скорее усложнит... Повторю вопрос: где вы были на протяжении десяти месяцев и кто может подтвердить, что вы действительно там были?
- Я невиновна, - сказала Ирена, и голос ее дрогнул. Следователь подался вперед - вероятно, на своем веку он часто и помногу слыхал эту фразу, и теперь ловил в глазах подследственной приметы беззастенчивого вранья:
- А как вы объясните все эти находки - в вашем доме и в вашей машине?
- Я невиновна... Кто-то другой.
- Кто-то другой жил в вашем доме и пользовался машиной?
- Да...
- Вы понимаете, что это звучит неубедительно?
Она понимала.
Она разглядывала собственные ладони, но перед глазами у нее стояли две вешки на холме - два прутика, вроде как самодельные футбольные ворота...
Интересно, если корова пройдет - господин Петер с экспертами получит в лаборатории корову? Нет... Канал работает только на нее, на Ирену, именно так устроил этот мир господин моделятор - вольно или невольно...
- Я невиновна, - сказала она, не поднимая глаз. - Мое алиби... может подтвердить господин Анджей Кромар.
*
Она воспользовалась правом на телефонный звонок. Единственный.
И набрала номер Анджея.
Длинные гудки. Пять, десять, пятнадцать...
- Еще один, я не дозвонилась! - в отчаянии сообщила она следователю.
Тот нахмурился:
- Пробуйте... в течение минуты.
Она смотрела на телефон, перебирая в уме все известные ей номера; время уходило.
Она набрала номер долговязого профессора восточной литературы; занято. Короткие гудки...
Что за трагический балаган...
Она набрала телефон Карательницы - и почему-то сразу успокоилась. Происходящее внутри модели - не более чем игра, в реальной жизни она ни за что не додумалась бы до столь оригинального хода...
- Это госпожа Хмель, - сообщила она в ответ на равнодушное "Алло". - Я звоню из полиции... меня подозревают в том, что я маньячка. Не могли бы вы объяснить этим людям, что я...
Она запнулась. И молчала секунд десять - пока Карательница без единого слова не положила трубку на рычаг.
*
По счастью, в камере она была одна. И ей хватило времени для раздумий; она лежала на жесткой койке, натянув до подбородка серое казенное одеяло.
Анджей смоделировал все это... с целью, которая известна самому Анджею. Еще, возможно, господину Петеру, но Ирене почему-то слабо в это верилось. Анджей смоделировал... вот что означала открытка: "Ну, я пошел... Привет". Одна открытка - та, которую Ирена обнаружила в своем почтовом ящике. Другая...
Тоже открыточка. Напоминание.
"Внутрь модели ведет один лишь канал. По иронии ли судьбы... или по странному умыслу господина Анджея... или еще по какой причине - но это ВАШ канал, Ирена. Никого, кроме вас, модель не впустит..."
Хорошо. Анджей оставил эту лазейку, зная, вероятно, что в критической ситуации господину Петеру ничего другого не останется, как запихнуть туда ничего не подозревающую Ирену... В то время как выход из ее персонального канала ведет прямиком в мышеловку. Дом, начиненный уликами, мир, начиненный правосудием... Это что, маленькая месть?!
Ирена села на койке.
Их с Анджеем расставание выглядело прилично и скромно. Без скандалов и без громких сцен; все, что говорится в таких случаях, было давно сказано. Она сама, первая, подала на развод; она понемногу освобождалась от ороговевших частичек бывшей любви - почти безболезненно, обычная гигиеническая процедура...
Что до Анджея, то он был увлечен очередной идеей и, кажется, не сразу заметил, что жены рядом больше нет.
Впрочем, через месяц он явился к ней без спросу - напряженный и злой. Сунул ей в руки букет шипастых роз, повернулся и ушел, бросив через плечо, как проклятие: "Я буду тебя помнить"...
Лучше бы он забыл. Потому что если все, что случилось с ней, не цепь случайностей, а заранее спланированная расправа...
Вот ведь вопрос - неужели человек, с которым она прожила долгих семь лет, способен на такое?
Ответ - да, если этот человек Анджей Кромар.
Он на все способен.
Ирена устало закрыла глаза.
*
...На турбазу она ехала неохотно - но Анджею вдруг захотелось "настоящих гор". Ирена терпеть не могла гор - может быть поэтому они почти каждый день ругались, и исключительно по пустякам...
В то утро они повздорили особенно крепко. А уже через час оказалось, что маленький автобус, везущий туристскую группу к развалинам древней военной дороги, совсем не готов к тяготам горной трассы.
За перевалом отказали тормоза. А туристы, из которых половина была младше десяти, не сразу сообразили, в чем дело - дорога летела навстречу все быстрее и быстрее, камни, стволы высохших деревьев, ухабы и кочки, и в большом зеркале - белые от ужаса глаза водителя...
Ирена не успела ничего понять толком - именно замедленная реакция сохранила ей нервы, удержав от мгновенной паники.
Они проскочили один за другим два улавливающих тупика - возможно, водитель просто не успел их заметить...
Крик. Дикий ор из двадцати глоток.
- Сидеть!!
Водитель вдруг оказался на полу в проходе - Ирена запомнила его лицо. Резиновое, как у игрушечной рыбы.
Автобус несся, грохоча всеми своими железными, не созданными для гонок потрохами; матери вцепились в детей, желая обволочь их живой броней, заключить в себя. Полет в никуда, полет, переходящий в падение...
Потом все кончилось. Автобус замедлил ход, задребезжал, остановился.
Ирена вцепилась в поручень. Место рядом с ней пустовало, и пустовало давно...
Анджей обернулся из водительского кресла.
Спинка кресла была разорвана, из прорехи свисал неопрятный клок ваты. Анджей молча запихивал его обратно, в оболочку из дерматина - в то время как его левая рука все еще не решалась отпустить баранку...
Последовали плач, истерический смех и всеобщее братание. Почти все сидения в салоне оказались мокрыми. Туристы целовались и плясали среди неописуемой красоты гор, в тишине, рядом с пойманным в тупик автобусом; два десятка людей водили хороводы вокруг своего спасителя, а двое сидели в стороне - водитель, по-прежнему серый лицом, и Ирена, до которой только сейчас ДОШЛО...
После этого происшествия они с Анджеем жили душа в душу - целую прекрасную неделю.
*
На другой день ей предъявили официальное обвинение.
- Я невиновна, - повторила она, как заклинание.
Ее не слушали.
Еще спустя полчаса она встретилась со следователем. Следователь был мрачен.
- Вы подумали об адвокате?
- Нет...
Молчание. Следователь перебирал бумаги - откровенно бессмысленно. Чего-то от нее ждал.
- Итак... госпожа Хмель. Когда вы в последний раз видели господина Анджея Кромара? Вашего бывшего мужа, который, по вашим словам, может подтвердить ваше алиби?
Вашего, вашим, ваше... Следователь делал на этих словах неявное, двусмысленное ударение.
- Некоторое время назад, - сказал Ирена. - Я не помню точно...
Следователь уперся взглядом ей в лицо:
- Вынужден вас огорчить. Господин Анджей Кромар вот уже почти месяц как мертв - несчастный случай, автокатастрофа...
Она молчала.
За спиной следователя, в узком окне, голубел лоскуток осеннего неба.
- Госпожа Хмель, я предполагаю, что, апеллируя к господину Кромару как к свидетелю вашего алиби, вы знали о его смерти... Вы хотите запутать следствие таким бесхитростным приемом? Стоит ли?
- Этого не может быть, - сказала она медленно.
Следователь поморщился:
- Госпожа Хмель...
- Этого не может быть! Еще позавчера он был... я слышала...
Она прикусила язык. По здешнему времени это было с месяц назад... С месяц?!
Размеренный пульс Анджея в динамиках.
- Автокатастрофа?!
Нет, надо подумать.
Она согнулась над столом. Скрючилась, пряча от следователя свое лицо.
- Госпожа Хмель, мне жаль, если вы действительно не знали... Возможно, я допустил бестактность... Но, может быть, есть еще кто-нибудь, кто может подтвердить ваше алиби?
Она молчала.
На канцелярский стол капали, вопреки ее воле, тяжелые беспомощные слезы.
*
Вечером ее вызвали из камеры, но не на допрос. В маленькой комнатушке обнаружился долговязый профессор восточной литературы.
- Ирена, наконец-то!.. Вы плохо выглядите... Нет, не падайте духом. Это уж-жасное недоразумение будет разрешено в течение нескольких дней... Да, да. Воспринимайте все это как набор материала для новой повести...
Она криво улыбнулась.
- Вся кафедра... да что там, весь институт... убеждены в вашей невиновности. Решается вопрос об адвокате...
Он вдруг прервал свой жизнеутверждающий стрекот. Кашлянул, оглянулся на молчаливого следователя, подался вперед:
- Ирена... видите ли... Поскольку дело все-таки серьезное... Попробуем пригласить Упыря? Это дорого... но, в конце концов, если он возьмется... дело можно считать решенным. Я понимаю, предубеждения, возможно, суеверия... но лучшего адвоката на сегодня нет. Это было бы... понимаете?
- Спасибо, - сказала Ирена с тяжелым вздохом. - Приглашайте кого хотите.
Возможно, профессор удивился - но скрыл удивление за радостной ухмылкой:
- Вот и ладненько... За собаку не беспокойтесь - ее забрала Карательница. Вместе с черепахой.
Ирена помолчала. Почесала переносицу:
- "Я уже этой собаке ничем помочь не могу"...
- Нет, нет! - профессор заулыбался. - Видите ли... перед лицом несправедливости кафедра сплотилась, как никогда. А Карательница... она, оказывается, любит животных. И она уже вымыла вашего Сэнсея шампунем от блох...
Профессор нахмурился. Вероятно, вспомнил, что во время десятимесячного предполагаемого вояжа Иренина собака была практически брошена на произвол соседей.
Стыдно...
Ирена опустила голову:
- Передавайте ей мою благодарность...
Посмотрела бы она на Карательницу, скребущую щеткой того, НАСТОЯЩЕГО Сэнсея. Она хотела бы на это посмотреть.
*
...Может ли моделятор погибнуть внутри модели, будто червяк в яблоке? Вероятно, может. Но может ли в таком случае модель продолжать свое существование, как ни в чем не бывало?
Ирена лежала на койке, до подбородка натянув серое одеяло. Перед сном ей пришло в голову перечитать бездарные строчки в собственной записной книжке - и, скорбно покачав головой, она уверилась, что новой повести не будет.
Прошло, по ее подсчетам, около шестидесяти часов со времени ее входа в модель. Значит, эксперты утомились и ужинают. Значит, господин Петер продумывает аварийные варианты...
Сворачивайте, господин Петер, думала она, ворочаясь на койке. Сворачивайте к черту эту дурацкую МОДЕЛЬ. Потому что если Анджей действительно... если его нет - то и моя миссия не имеет смысла. А если...
Она закусила губу. Зачем следователю врать ей? Незачем... А зачем Анджею притворяться мертвым?
А зачем?..
Разве можно знать заранее, что взбредет на ум Анджею?
...Однажды - на пикнике, на пляже - он пронырнул под водой в заросли камыша и оттуда наблюдал, как вся компания во главе с Иреной ищет его, понемногу трезвея, а потом впадая в истерику, как они зовут, мечутся, прощупывают шестами дно...
Ирена помнила, как белый песок перед глазами становится черным. Что это такое - черный песок...
Вероятно, он хотел пошутить. Он хотел спрятаться всего лишь на минутку - но там, в камышах, его посетила очередная гениальная идея, и он немножко забыл и о времени, и о приятелях, и о жене...
Так чего можно ждать от такого человека?!
Ирена вздохнула сквозь зубы и натянула на голову казенное одеяло.
*
Следователь показал ей фотографии с места преступлений. Она глянула мельком - и в ужасе отвернулась:
- Нет... я не могу на такое смотреть.
Следователь скептически поджал губы:
- Вы действительно столь чувствительны?
- Вы меня не заставите смотреть на это, - повторила она, чувствуя, как немеют щеки от отлива крови. - Это...
Она замолчала.
Что же ты сляпал, чудовище?! Не оправдывайся, что, мол, в нашем "внешнем", настоящем мире и не такое бывает... Ты слепил МОДЕЛЬ - ты отвечаешь за это... за эти фотографии тоже...
Ирена подняла глаза к белому потолку. Как будто ожидая встретить насмешливый взгляд бывшего мужа.
- Я невиновна, - повторила она через силу. В сотый, наверное, раз.
Следователь смотрел внимательно, и впервые за все время их знакомства его взгляд не был сосущим. Тяжелым - да, но на дне глаз появился... вопрос, что ли. Как будто он допустил вдруг в свое сознание крамольную мысль: а что, если она не врет?..
*
Ее ввели в маленькую комнатку, где вчера поджидал ее профессор восточной литературы; она обрадовалась было новой встрече - но оказалось, что в кожаном кресле сидит теперь совсем другой человек.
Охранник проводил ее - и вышел. Ирена изумленно оглянулась - за прошедшие несколько дней она почти привыкла, что наедине ее оставляют только со следователем...
- Добрый день, госпожа Хмель... Присядьте, пожалуйста.
Она опустилась в кресло напротив. Человек молча разглядывал ее - не считая нужным прятать изучающий взгляд за подобие вежливого разговора.
Ему было лет сорок. Очень гладкая кожа, очень жесткие блестящие волосы, очень чисто выбритые щеки. Свежий, отдохнувший господин. Как после лыжного курорта...
И в то же время в нем было что-то от Анджея. Любопытство исследователя. Бескорыстная любознательность, обаяние прозектора. Искренняя симпатия к препарируемому существу.
Они молчали минут пять.
- Меня зовут Ян Семироль. Возможно, вам приходилось слышать мою рабочую кличку - Упырь. Я адвокат... Ваши коллеги, среди которых есть известные и уважаемые люди, попросили меня взяться за вашу защиту.
Ирена молчала. Ухоженный и красивый господин Семироль внушал ей безотчетную тревогу. Понемногу переходящую в страх.
- Мои услуги дорого стоят, - адвокат усмехнулся. - Кроме того, прежде чем браться за дело, я должен ознакомиться и с материалами, и с обвиняемым... Ваши материалы я видел. Теперь хочу с вами поговорить.
Ирена опустила голову:
- Я невиновна.
- Должен вас огорчить. Огромное множество обвиняемых говорит то же самое... Итак. Вы отсутствовали десять месяцев. Почему вы не хотите сказать, где вы были?
Ирена помолчала.
За долгие часы, проведенные в камере, она успела придумать несколько вариантов ответа на этот вопрос. Самый простой был - сослаться на амнезию, потерю памяти, ведь, если верить телесериалам, около половины взрослого населения любой страны теряют память хоть раз в жизни...
Но, во-первых, какому-нибудь медику наверняка удастся поймать ее на вранье. А во вторых... эта версия как бы лишала Ирену права голоса. "Я никого не убивала" - "Откуда вы знаете? Вы ведь потеряли память!"
Она поежилась. Ей невыносима была сама мысль, что кто-то - пусть даже этот вот адвокат - считает ее способной на ТАКОЕ... Более того, реально ЭТО совершившей...
Время шло. Адвокат ждал ответа.
- Это моя личная... тайна, - сказала Ирена глухо. - Я... не могу ответить на этот вопрос.
Адвокат кивнул - как будто немотивированное упрямство подследственной доставило ему удовольствие:
- Ладно... Вы часто моете руки?
Она молчала, сбитая с толку.
- Ну, после того, как прикоснетесь, скажем, к дверной ручке... есть желание вымыть руки с мылом?
- Иногда есть. Иногда нет... Если ручка не грязная...
- Почему у вас нет детей?
Она содрогнулась. Адвокат смотрел ей прямо в глаза - ровно и безмятежно. И требовательно.
- У меня еще будут, - сказала она, отворачиваясь. - Мне только чуть за тридцать...
- А почему вы не обзавелись потомством раньше?
Ирена знала, что через полчаса после окончания разговора ей придет на ум остроумная отповедь наглецу. И знала, что сейчас нечего и пытаться - ничего путного она из себя не выдавит...
- Ладно, - адвокат снова кивнул, как будто ее молчание послужило для него ответом. - Расскажите мне теперь, как вы со своей стороны представляете случившееся с вами. Вы ведь не признаете вины - какое-то оправдание случившемуся у вас есть? Вас оговорили? Подстроили? Враги? Недоброжелатели?
- Я не знаю, - сказала Ирена устало. - В моем доме кто-то был... перед моим приходом... жег тряпки в камине... я думала, что это мой бывший муж...
- А соседский мальчик видел вас. Вернее, он видел тетю, похожую на вас...
- Пока вы со мной разговариваете, - сказала Ирена устало, - настоящая маньячка ходит вокруг того дома... И каждую минуту может кого-то убить.
- Это было бы вам на руку, - серьезно сообщил адвокат. - Если бы убийство из этой же серии повторилось, пока вы за решеткой - это был бы весомый аргумент в вашу пользу...
Ирене захотелось ударить его по лицу.
Потому что вспомнился вихрастый Валька - как он заглядывает за забор... опасливо косясь на Сэнсея...
И эти фотографии - те, что показывал ей следователь...
Она молчала. Она ни разу в жизни так никого и не ударила. Разве что Анджея - после того случая на пляже...
- Скажите, госпожа Хмель... Вы испытывали сексуальное наслаждение при интимном общении с вашим супругом?
Ирена молчала, разглядывая свои ладони. Надо же - а так, на вид, вполне благопристойная линия судьбы...
- Мне надо подумать, - сказала она угрюмо.
Даже видавший виды адвокат, кажется, удивился:
- Да? А мне казалось, что эта информация давным-давно обработана... Впрочем, извините.
Он задал еще несколько вопросов - Ирена отвечала односложно, всячески уворачиваясь от изучающего взгляда. Усталость пригибала ее к земле. Невыносимая усталость.
Наконец Семироль замолчал. Странным движением коснулся рта - как будто утирая с губ остатки кефира. Задумался, вперился в собеседницу раздумчивым взглядом - словно щеголь, мучительно размышляющий, какой галстук надеть на сегодняшний раут. Нелегкий выбор...
В какую-то секунду Ирена ощутила себя грузиком на чаше весов - а что находится на другой чаше, знает только господин препаратор. И выжидает, пока плечики весов перестанут колебаться...
- Хорошо, госпожа Хмель... Вернее, хорошего, надо сказать, мало... Я не могу взяться за вашу защиту. Ваши друзья будут огорчены.
Она так удивилась, что даже заглянула ему прямо в глаза:
- Вы думаете... Вы не верите в мою невиновность?!
- Я профессионал, - господин Семироль ясно улыбнулся. - При чем тут "веришь - не веришь"... У меня совсем другие критерии.
- Но ведь... - начала Ирена шепотом. - Я действительно... я могу быть с вами откровеннее... Да, я испытывала сексуальное удовольствие... и хотела ребенка, но Анджей...
Семироль смотрел на нее, печально покачивая головой:
- Не надо. Я узнал все, что хотел. Ваша откровенность либо неоткровенность тут не при чем... Увы. Прощайте.
*
Следователь не смотрел на нее. И говорил сухо, равнодушно; несмотря на ее запирательства, дело движется к развязке. Общественность требует наказания убийцы, все журналисты города на ногах; к сожалению - из-за недобросовестности некоторых сотрудников - фотографии из материалов следствия стали достоянием прессы...
Она молчала. Вероятно, отказ господина Семироля от ее защиты равнозначен был обвиняющему персту: виновна! Ирена ничего не могла понять: она всю жизнь считала, что чем лучше адвокат, тем сложнее дела, за которые он берется...
Вероятно, профессор восточной литературы потрясен не меньше. А Карательница... что ж, всякий раз, ставя миску перед приемышем-Сэнсеем, она будет говорить что-то вроде: "Собака за хозяйку не в ответе"...
- Поразительно, - сказала она вслух. - Неужели я так похожа на маньячку?
Следователь взглянул на нее мельком. Отвернулся:
- Вы неоткровенны со следствием. Вы сами отягощаете свое положение...
- Мне дадут адвоката? - спросила она еле слышно.
Следователь поморщился:
- Безусловно... Но, поскольку Упырь отказался вас защищать, а после его отказа ни один частный юрист за дело не возьмется... На суде вас будет защищать наш штатный адвокат, у которого нет другого выхода - это его работа... Послушайте, но почему же вам не сознаться?!
- Потому что я невиновна...
Он посмотрел не нее внимательнее. Она не отвела взгляда:
- Вот вы... верите? Что я сделала то, в чем меня обвиняют? Действительно верите?
Он пожевал губами. Симпатичный, в общем-то, веснушчатый парень. Мог бы встретиться ей на улице или в кафе - и тогда они весело раскланялись бы, поговорили о погоде, может быть, она подвезла бы его до угла...
- Вы не похожи на убийцу, - сказал он нехотя. - Хотя все факты против вас.
- Не похожа?
- Нет.
Ирена вздохнула.
Решение пришло к ней сегодня ночью. Она поднялась с койки - и больше уже не могла уснуть. Ходила по камере взад-вперед - под утро в глазок заглянул удивленный сторож...
Единственно правильное решение. Но все равно - трудно выговорить.
- Я... сознаюсь, - сказала она через силу. - Я сознаюсь и хочу показать место, где лежит еще одна жертва...
Следователь поперхнулся. Несколько секунд она глядела в его стремительно стекленеющие глаза.
Ему трудно было сдержать эмоции. Но он справился.
*
Уже через полчаса Ирена могла наслаждаться видом несущихся навстречу тополей.
Они ехали к ее дому. Окошко в машине было маленькое и зарешеченное, но Ирена все равно узнавала знакомые места - кофейню под красной крышей... Плавный изгиб трассы, пропасть, из которой утром поднимается туман...
Они остановились около ее ворот. Соседский забор едва не обваливался под грузом Вальки с братьями. И почему они не в школе?..
Она вдохнула ветер с запахом палых листьев. После долгого сидения в запертом помещении он казался райски свежим - а ведь, если задуматься, всего лишь противный сырой сквозняк...
- Там, - она показала рукой. - на холме. Я поведу.
Они сопровождали ее плотной толпой. Думали, что она убежит?..
Время от времени она ловила взгляды. И ежилась сильнее чем от ветра. Ничего... ничего... скоро все это кончится...
Наверное, им противна была ее бодрость. Она так радостно и энергично взбирается в гору - чтобы поскорее показать безвестную могилу убитого ею ребенка?!
Она остановилась на вершине холма. Лихорадочно огляделась.
Вялая трава усеяна была коровьими лепешками. Вот! Из земли торчал прутик с тряпочкой, потемневшей от дождей. А рядом...
Рядом лежал другой. Переломанный. Вероятно, вислобрюхая буренка не больно-то считалась с условностями...
Она удержала себя. Если кинуться сразу - возникнут подозрения, ее схватят, шагу не дадут ступить...
Осторожненько, по маленькому шажочку, она приближалась к порушенным воротцам.
По миллиметру... Сейчас...
Господин Петер!! Вот я...
Она зажмурилась.
Ничего не произошло. Ветер по прежнему пах листвой и навозом. И рядом стояли, курили, переглядывались ее мрачные сопровождающие.
Она заставила себя открыть глаза. Огляделась; все правильно. С этого самого места она впервые увидела две машины, ползущие навстречу друг другу...
"Канал открыт в любое время. Воспользоваться им можете только вы. При незначительном отклонении канал сам отыщет вас - отклонение не должно быть больше метра..."
Она потрогала уцелевший прутик.
- Это неправильно...
- Здесь? - холодно спросил следователь. - Здесь копать?
- Это неправильно, - сказал Ирена, глядя прямо в его сосущие глаза. - Это неправильный мир... Его нет. Это модель. Вы все модель. Вас придумал Анджей!..
Соседские ребятишки с интересом смотрели, как ее, скованную наручниками, выкрикивающую бессмысленные фразы, ведут к машине.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
* * *
Психиатрическая экспертиза признала ее вменяемой. Медицинская комиссия признала ее здоровой.
Ирена приложила все усилия, чтобы поскорее забыть подробности и первой, и второй. Вы МОДЕЛЬ, с улыбкой говорила она врачам и санитарам. Ничего не могу с этим поделать. Вам обидно, но это так: вы - лишь тени других людей. Вы - представление Анджея о том, какими должны быть люди... Не обессудьте.
Ее сочли симулянткой.
Назначен был день суда; Ирена наслаждалась временным покоем. Ее не тревожили ни врачи, ни адвокаты, ни следователь. Натянув до подбородка серое казенное одеяло, она перечитывала записи в записной книжке и даже сподобилась на новую: "Весь мир есть тень..."
Фраза поразила ее своей оригинальностью.
Думать о том, почему не сработал канал, скоро наскучило. Не сработал - и не сработал. Дело житейское. Возможно, нечто подобное случилось с Анджеем. Он попал под каток собственной выдумки - не смог остановить им же запущенный волчок...
Думать о том, мертв Анджей или имитировал собственную смерть, она избегала. Так или иначе скоро все разъяснится. То, что Ирену ждет смертный приговор, ни у кого не вызывало сомнений; она, в свою очередь, не сомневалась, что Анджей, если он жив, никогда не допустит такого расклада. Если моделятор жив - то только затем, чтобы наблюдать за пойманной в ловушку Иреной. Если это изощренная месть - за что?! - то всего, что уже случилось с ней, достаточно для удовлетворения самого больного самолюбия. И до созерцания ее казни Анджей вряд ли дойдет. Хотя, опять же, кто его знает...
Вероятность того, что Анджей действительно мертв, Ирена в расчет не брала.
Зал суда хранил следы былого величия. С потолка слепо глядели облезлые барельефы. За длинным столом сидели люди в темных одеждах, за чьими-то затылками возвышались высокие спинки кресел, - Ирена подумала, что это по-своему красиво. Лет сто назад, наверное, бархат на подлокотниках выглядел совсем свежим...
В зале было полным-полно народу. Отдельно сидели родственники погибших детей - в их сторону Ирена с самого начала решила не смотреть. Там была ее мертвая зона; очень скоро она начала ощущать ее, будто больной клочок собственного тела. Онемевший и воспаленный. Ее взгляд притягивался к этим неподвижным людям, но ужас посмотреть им в глаза был сильнее.
По всему залу рассыпались репортеры. Ирена болезненно щурилась от вспышек; репортеры представлялись ей иголками, снующими сквозь тишину и ропот, тянущими за собой нитку предстоящих сенсационных материалов...
То ли в зале недоставало света, то ли перед глазами у Ирены стоял полумрак - но необыкновенно трудно было различать лица. А она высматривала, упорно высматривала, преодолевая резь в глазах - высматривала...
Кого?
Анджея Кромара. Кого же еще?..
Среди свидетелей были как совсем незнакомые люди, так и собственные Иренины соседи. Мальчику Вальке пришлось подставить под ноги скамеечку - иначе его голова не поднималась над трибуной для свидетелей.
- Я видел тетю...
- Это была госпожа Хмель?
Мальчик застенчиво улыбнулся.
Иренин адвокат неохотно поднял руку:
- Вопрос... Свидетель Валентин Ельник УВЕРЕН, что в тот день на глаза ему попалась именно его соседка, а не другая женщина, проживавшая в том же доме?
А ведь вопрос с двойником мы так и не продумали, мысленно обеспокоилась Ирена. За время, проведенное в беседах с собой, она привыкла считать себя эдаким ходячим консилиумом. "Мы продумали", "мы решили"...
- Свидетелю Валентину Ельнику десять лет, - сухо заметил судья. - Его показания могут быть приняты к сведению - однако полностью полагаться на них...
- А может, и другая тетя, - легко согласился Валька. - Темно было...
По залу пронесся ропот. Иренин адвокат вздохнул - ему поперек горла встал весь этот процесс. Как строить защиту, если подзащитная с идиотским упрямством отказывается давать простейшие сведения - о месте своей "командировки"?! Процесс был изначально проигран. Адвокат маялся: удар по карьере. На него сознательно сбросили бесперспективную, грязную работу, от которой отказался даже Упырь...
Ирена закусила губу.
Посреди наполненного зала имелось лысое пятно. В центре пятна сидел, закинув ногу на ногу, холеный господин Семироль.
И никто не садился рядом с ним. Два кресла справа были пусты, и два кресла слева были пусты, и перед ним, и за его спиной... В то время как в проходе скрипели приставными стульями, переминались с ноги ногу те, кому не хватило мест...
Ирена жалостливо взглянула на своего адвоката.
Нельзя так демонстративно расписываться в собственном бессилии. Как ассенизатор, вздернувший подбородок среди кучи дерьма: вы хотели видеть, как я вспотею, занимаясь ЭТИМ?! Дудки, я даже и не попытаюсь!..
И все-таки. Почему оказаться рядом с Яном Семиролем не решаются даже ко всему привычные репортеры?..
В дальнем углу зала сидела ее кафедра в полном составе. Во главе с Карательницей. Ирена по-прежнему плохо видела лица - но чувствовала взгляды...
Ближе к концу слушания ее коллеги стали по одному подниматься и уходить. И это поразило ее больше, чем ненавидящие лица осиротевших родственников. Чем равнодушие адвоката. Чем напор молодого, агрессивного прокурора.
Больше, чем напряженная пустота вокруг Семироля.
Они не настоящие, говорила она себе. Те, настоящие, остались во внешнем мире... И они никогда бы не поверили, что я...
Последним ушел профессор восточной литературы. Бледный, потерянный - впрочем, Ирена с трудом различала его поверх множества голов...
Объявили перерыв до завтра.
Ирену увели из ее клетки в тесную комнатку с голыми стенами и плюшевым диваном, и рядом оказался потный и злой адвокат, и тогда она бесхитростно спросила у него: почему рядом с Семиролем никто не садится?..
Адвокат задумался. И кисло сказал, что подаст протест.
Ирене стало смешно. Что же, к чистенькому господину по кличке Упырь в судебном порядке будут подсаживать соседей?..
Ночь она провела, глядя в потолок.
А назавтра адвокат действительно начал с протеста:
- Защита требует удалить из зала господина Семироля, поскольку он присутствует здесь не из профессионального, а из совсем другого, корыстного и антигуманного интереса... Своим присутствием господин Семироль оказывает моральное давление на суд и угнетающе действует на обвиняемую!
- Он еще и не так подействует, - довольно громко сказала женщина в темном платке, возможно, мать одного из погибших мальчиков. В зале зароптали.
- Протест отклонен, - нервно сообщил судья. - Слушание открытое, и нет такого закона, по которому господин Семироль не имеет права присутствовать на нем, подобно любому гражданину... В противном случае речь идет о дискриминации...
Судья осекся и пожевал губами, как бы сожалея о сказанном. Закончил тоном ниже:
- ...Дискриминации по... биологическому признаку.
В зале сделалось тихо.
- Богатый вампир упырем не считается, - насмешливо сказали в этой тишине. Свободное пространство вокруг господина Семироля увеличилось на еще несколько стульев - он, впрочем, и ухом не повел.
"Богатый вампир упырем не считается"...
Ирена все еще переживала отступничество родной кафедры. Именно отступничество - потому что поверить в данном случае означает предать... "Богатый вампир упырем не считается". Что-то ей напомнила эта фраза... Что-то давно читанное...
- И, наконец, признание самой обвиняемой, от которого она впоследствии отказалась...
Ропот в зале.
- Отказавшись признать собственную вину... отягчив тем самым...
Она перестала слушать.
Потому что все устали и хотят есть. Потому что, несмотря на всю сенсационность дела, откладывать слушание на завтра скорее всего не станут - слишком все ясно... Слишком хочется финала, результата...
Что ж. Теперь она со знанием дела сможет писать детективы. Издатель останется доволен...
Она криво улыбнулась. Забыла позвонить литагенту. Может быть, внутри МОДЕЛИ у издателей другие запросы?
Вряд ли...
Она встретилась со взглядом господина Семироля.
И невольно содрогнулась.
Он больше не походил на Анджея. Он... Почему он так смотрит?!
Будто бы ощутив ее внезапный страх, Семироль отвел глаза.
"Богатый вампир упырем не считается".
Преуспевающий адвокат по кличке Упырь.
"...присутствует здесь не из профессионального, а из совсем другого, корыстного и антигуманного интереса..."
Об этом надо подумать. Об этом определенно надо подумать...
- Подсудимая Хмель! Ваше последнее слово!
Она поднялась раньше, чем сообразила, чего от нее хотят. И с минуту простояла столбом в напряженной тишине.
Собственно, о чем ей говорить?
"Ваш мир - МОДЕЛЬ"?
"Все вы - плод фантазии моего сумасшедшего мужа"?
"Я человек из другого мира, как вы можете меня судить"?
Она глубоко вздохнула - и посмотрела в тот угол зала, где сидели родственники жертв.
Ее передернуло, но она нашла в себе силы заговорить:
- Я...
Окаменевшие лица. Ненавидящие глаза. И как некстати - воспоминание о тех фотографиях, что подсовывал ей следователь, тех жутких фотографиях...
- Я невиновна... Это не я! Честное слово!..
Ее голос утонул в возмущенном гуле толпы.
Только родственники молчали и смотрели.
Поверят?
Нет.
* * *
Ее приговорили к смерти. В мире, смоделированном правдолюбцем Анджеем, это оказалось в порядке вещей. Женщина? Ну и что? Убийца, серийная убийца, которую признали вменяемой...
Ее перевели в специальную камеру и выдали специальную одежду. Ей не было страшно - ее мучило тупое, удивленное отвращение.
Интересно, как далеко все это может зайти?
Никогда в жизни, ни за какие коврижки она не согласилась бы писать тюремно-судебные хроники. Как бы ни усердствовал литагент...
Ей предложили просить о помиловании.
- Кого просить-то? - спросила она удивленно. - Вас нет... вы тени... вы МОДЕЛЬ, ясно вам?
Ее оставили в покое. Несколько дней она провела в тупом оцепенении, а потом спохватилась и потребовала правды о своей судьбе: когда?!
Ей ответили уклончиво.
Она попросила принести ей газет за последнюю неделю - и, получив целый ворох разнообразной прессы, ощутила новый шок.
Все газеты - от "Вечернего города" и до мельчайшей бульварной газетенки - посвятили ее делу хоть строчку, хоть врезку. Она узнавала себя на фотографиях - на одних сразу же, на других с трудом. То ли искусство фотографа имело значение, то ли момент, в который сработала камера - но казалось, что в одной и той же клетке последовательно сидело несколько разных женщин: одна демонически красивая, с оскаленными мелкими зубами, другая с одутловатым лицом маньячки, третья сонная, четвертая заплаканная...
Ирена достала расческу - пластмассовую, с вялыми зубьями. Все, что имело твердые или острые грани - в том числе зеркальце - у нее изъяли еще в ходе психиатрической экспертизы...
Она расчесалась, глядя на собственную тень. Помассировала щеки. Аккуратно расправила брови. В конце концов, если Анджей наблюдает за ней...
Что за бред. Анджей не бесплотный дух, он не умеет перевоплощаться в других людей, он мертвый, в конце концов... Речь идет о МОДЕЛИ реального мира, а вовсе не о фантастическом романе... Блестящими перспективами которого соблазнял ее когда-то господин Петер...
Самые смелые газеты поместили рядом с ее фотографией украденные у следствия снимки с мест преступлений. Самые умные - прижизненные фотографии погибших мальчиков. В обоих случаях эффект получился убийственный.
Ирена взяла себя за волосы, разрушая свежесозданную прическу. Идиоты! Маньячка-то на свободе... Как там говорил господин Упырь - "вам было бы на руку, чтобы убийства возобновились"...
Маньячка, если у нее есть в голове хоть капля ума, дождется Ирениной казни. И только потом...
- Какая ты сволочь, - сказала Ирена, обращаясь к невидимому Анджею.
Среди газет не было единодушия. Кое-кто из репортеров усомнился, что женщина, сидевшая за решеткой в зале суда, действительно могла совершить все перечисленные преступления. Впрочем, даже сомнение это было деланное, искусственное, призванное оттенить заметку и подчеркнуть индивидуальность ее автора...
А потом ее глаз остановился на небольшой, скромной врезке во все той же, когда-то любимой ею "Вечерке":
"Анонс!.. По сведениям, полученным из достоверных источников, процедура казни Ирены Хмель будет перепоручена некоему частному гемоглобинозависимому лицу. Читайте завтра в "Вечернем городе": вправе ли общество продавать своих смертников вампирам?.."
Ирена проглотила вязкую слюну.
Анджей... Ты что?! Ты с ума сошел? Или это я рехнулась? Или это газеты бредят?..
Она легла на койку, привычно натянула одеяло и погрузилась в сон, как в спасательную шлюпку.
* * *
...Она не знала, с чем это можно сравнить. До знакомства с Анджеем у нее не было никакого чувственного опыта - поцелуи в темном кинотеатре не в счет, а духовой оркестр под окнами Ивоники тем более. Недомолвки в беседах с подругами, да любовные романы, да модные фильмы - вот, в общем-то, все Иренины на тот момент источники...
Сказать "он изобретателен" - значило не сказать ничего.
Будучи в экстазе, он моделировал то языческое жертвоприношение, то негритянский обряд инициации, то интимную жизнь глубоководных рыб; нельзя сказать, чтобы Ирене все это нравилось одинаково, однако и дискомфорта она никогда не ощущала. Он был как хороший актер в роли злодея - зал трепещет, а на теле жертвы ни царапинки...
Будучи просто в хорошем расположении духа, он оборачивал ее своей нежностью, словно махровым полотенцем.
Будучи в задумчивости, он забывал он ней, даже лежа в постели бок о бок.
Однажды он любил ее под аккомпанемент симфонической поэмы, звучащей из динамиков музыкального центра. Случилась богатая прелюдия, занавес поднялся, и действо обещало быть колоритным и пышным - когда дирижер, возлежащий на своей жене, внезапно о чем-то задумался. Она восприняла его задумчивость как драматургическую паузу и некоторое время выжидала нового поворота сюжета - однако Анджей уже сладко спал, забыв объявить антракт...
Она послушала его ровное дыхание, потом аккуратно высвободилась и отключила музыку. Он проспал до утра. Ирена сидела на кухне, пила чай и смотрела на свое отражение в темном окне - пока не рассвело...
Как-то, возвращаясь домой, она обнаружила поджидавшую ее дамочку. Молодую, но не молоденькую, одетую во все синее - синее короткое пальто, синие колготки, синие туфли, шляпка с ярко-синим пером...
- Вы Ирена? - у дамочки были синие глаза, подведенные светло-синим карандашом.
- Я Ирена...
- Я Люсия... Не удивляйтесь. Вы, конечно, можете меня прогнать... Но вам ведь не безразлична судьба Анджея?
Ирена молчала, разглядывая бело-розовое лицо в синем обрамлении.
- Анджей... Видите ли, Ирена. Вы его жена... Вам трудно, я понимаю. Трудно жить рядом с гениальным художником, композитором, писателем... Им нужны специальные жены. Женщины, которые могли бы понять их, пожертвовать, если хотите, своей индивидуальностью, стать отражением, тенью...
- Вы его любовница? - спросила Ирена.
Дамочка вздохнула:
- Я его друг... Чего, к сожалению, нельзя сказать о вас. Вы не смогли стать другом собственному мужу...
- Это он вам сказал?
- Нет, но это же видно... Ирена, поймите... Личность Анджея - слишком большая ценность, чтобы разменивать ее на банальную семейную жизнь. Вы будете с ним несчастливы... вы его не понимаете, не цените. Он будет несчастлив с вами... Вам лучше разойтись. Гению не нужна жена - ему нужен друг, соратник... нянька...
- Надо подумать, - сказала Ирена со вздохом.
И ушла, оставив дамочку с приоткрытым ртом. Очевидно, та еще не все успела высказать.
Вечером вернулся Анджей - рассеянный и мечтательный.
- Приходила твоя поклонница, - сказала Ирена после ужина, когда говорить было, в общем-то, уже не о чем.
- Которая? - отозвался Анджей задумчиво.
- Синяя...
- А-а-а... И что?
Ирена подумала.
- Она считает, что я недостаточно с тобой нянчусь...
- А ты считаешь, что достаточно?
Ирена вздохнула:
- Знаешь, у меня рассказ вышел... В сборнике...
- Покажешь?
- Да... Анджей, как ты думаешь, тебе нужна другая жена?
Теперь помолчал он. Что странно - у него-то, в отличие от Ирены, реакция была мгновенная, иногда опережающая события...
- Не знаю, нужна ли мне жена... Но ТЫ мне нужна, Ирена. Вот конкретно именно ты.
* * *
"Вправе ли общество про... сво... смертников вампи..?"
Газета была за позавчерашнее число. Ирена долго добивалась именно этой газеты, в какой-то момент ей подумалось, что охранники скрывают ее, не желая травмировать ее, Иренину, психику...
Как бы не так. Они, оказывается, просто заворачивали селедку. И когда Ирена получила наконец свою газету, половины страниц у нее не было, а оставшиеся воняли рыбой, и часть текста скрывалась под жирными пятнами...
Типографская краска вредна, особенно если глотать ее вместе с пищей.... Охранники никакого понятия не имели о правилах гигиены.
Ирена перевела дыхание. Почему-то вспомнился Анджей, сидящий во главе импровизированного студенческого стола. "Кстати, а что вы думаете о смертной казни?"
Совсем не смешная шутка.
"По све..., добытым из достойных доверия исто... один преуспевающий юри... выложил за приговоренную Хмель кругленькую сумму в..."
Ирена протерла глаза. В такую сумму сложно поверить, вероятно, виновата жирная селедка...
"...городские... потирают ру.., потому что вопросы финансирования... традиционно остры... новые рабочие места... пособия... благоустро... Однако, помня о наказании за тяжкие преступле... забыва... если казнь виновного имеет смысл, то передача права на казнь в приватные руки...
"Передача права на казнь в приватные руки".
Анджей, ау! Ты меня слышишь?..
Господин Петер! Что же вы врали-то?!
"Вы войдете в мир... предположительно, он в точности соответствует нашему, разве что некоторое расхождение во времени..."
Да уж. Соответствует.
"Это был бы перелом вашей писательский карьеры. Не говоря уже о незабываемом впечатлении... Вообразите себе, что вам предложили бы слетать в космос. Неужели вы отказались бы?!"
- Отказалась бы, - сказала Ирена вслух.
Огромный кусок столь важной для нее статьи был оборван вместе со всей газетной полосой. Ей так и не суждено узнать, какие именно аргументы приводит корреспондент в осуждение порочной практики - передачи смертников "в приватные руки"...
Она колотила в дверь сперва кулаками, потом ногой. Наконец, приоткрылось окошко.
- Скажите пожалуйста, - попросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более дружелюбно. - Кого здесь называют вампирами?
- Я не имею права с вами разговаривать...
Окошко захлопнулось. Удаляющиеся шаги.
*
На следующее утро она объявила голодовку, требуя сведений о своей дальнейшей судьбе. Когда? Каким образом? По какому закону, черт побери?!
Уже днем она, проголодавшись, отменила акцию протеста и съела полагающийся сытный обед. Но какие-то чиновничьи шестеренки завертелись: вечером к Ирене в камеру явилось некое официальное лицо и ознакомило ее с подшивкой документов.
Все они носили пометку "копия" и отсортированы были в хронологическом порядке. Вот Ирену арестовали... Вот идет следствие... Вот состоялся суд...
Последняя бумажка была самая маленькая, скромная и неприглядная. Ирене пришлось напрягать глаза, разбирая микроскопический шрифт: ордер... согласно законодательству, пункт такой-то... передачу прав... господину Яну Семиролю, как приватному представителю правосудия... с обязательством исполнить приговор в течение трех месяцев...
Официальное лицо удалилось, а Ирена все стояла посреди камеры, сдвинув брови и шевеля губами.
Прошло полчаса, прежде чем ноги ее подкосились.
Марина и Сергей Дяченко
© Марина и Сергей Дяченко 2000-2011 гг.
Рисунки, статьи, интервью и другие материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕПЕЧАТАНЫ без согласия авторов или издателей.
|
|
